Ничего, кроме личного

Антон немного испугался. Но бабочка была такой красивой, что прогонять ее не хотелось. В мерцании ее крыльев угадывались воды Венеции и шпили европейских соборов, кроны вековых секвой и скромная роскошь французских шато… «Господи, я же нигде не был, ничего не видел, а жизнь проходит», – подумал Антон. Шелест крыльев бабочки убеждал, что все еще впереди, все возможно и непременно сбудется. Что именно, он толком не знал, но верил, что только хорошее.

И он не прогнал бабочку.

В Багдаде все спокойно

Целый год Виктор изнывал от скуки. Осознание того, что он переехал жить в провинцию, било по нервам. И ладно, если бы он был урожденным москвичом, для которого любой выезд из столицы – это всегда вояж, приключение, драйв. Виктор же был урожденным провинциалом, а потому душа его стремилась в Москву.

Стоило ли так отчаянно цепляться за Москву, проводя по три часа в пробках по дороге в Коммунарку, чтобы теперь зависнуть в этой глуши. И чем больше российский юг наряжался в дорогие пансионаты и пафосные рестораны, тем отчетливее проступала его провинциальность, как пудра, положенная на нездоровую кожу, только подчеркивает ее изъяны.

Виктор с содроганием вспоминал съемную квартиру в Коммунарке, тесную, захламленную хозяйским барахлом. Как же хорошо было съехать оттуда, когда его карьера пошла в гору. Конечно, не сама пошла. Помогла Ольга Петровна. Он готов был молиться на нее. И вдруг та же самая преподобная Ольга Петровна отправляет его в ссылку.

Он ненавидел госпожу Ольгу так же страстно, как недавно боготворил.

Самое ужасное состояло в том, что вокруг него решительно ничего не происходило. Рабочие моменты решались довольно просто, учитывая опыт и умения Виктора. Местные власти оказались, в принципе, похожими на московские: они хотели денег и боялись тюрьмы. Разница состояла лишь в том, как они страховались от тюрьмы. Москвичи прижимались к федеральной власти, видя в ней своеобразную крышу. А местные власти, наоборот, хоронились от федералов, накрывались плащом-невидимкой, из которого строго дозированно выпускали наверх отчетные показатели, над которыми сами же и смеялись.

Виктор быстренько наладил контакт с многочисленными местными ведомствами, и все поручения Антона выполнялись оперативно и ко всеобщему удовольствию.

Антон оказался нормальным мужиком. Виктор даже надеялся подружиться семьями, но не вышло. Они попробовали, пришли с Владой в гости к боссу. Как нормальные люди пришли, с шампанским и тортиком. Влада надела облегающий комбинезон и вообще выглядела секси. Лена на нее как-то сразу взъелась. У нее даже нервный тик разыгрался. Ну Влада, надо признаться, тоже Лену подкалывать стала. Она так-то девушка смирная, но иногда впадает в стервозность. Короче, между ними стали летать молнии.

– А вы давно вегетарианством увлекаетесь? – спросила Влада.

– Как только стали осознанно подходить к жизни.

– Как кролики? – И Влада бросила мельком взгляд на четверых детей.

Лена взгляд перехватила. Намек был прозрачен: кролики едят траву и плодятся, вот и вся их осознанность.

– А у вас нет детей?

– Мы пока не женаты.

– Впервые слышу, чтобы дети рождались по распоряжению ЗАГСа, – подколола Лена.

И ведь больно подколола. Влада давно не предохранялась, а толку не было.

Короче, посидели в гостях совсем недолго. Виктор вспомнил о срочных делах, и они спешно попрощались с хозяевами. По дороге домой Влада подбирала эпитеты для мадам Петуховой. Самый нейтральный был «прибабахнутая». Словом, дружить семьями не получилось.

Ну это ладно. Главное, что это не отразилось на отношениях с Антоном. Тот доверял Виктору настолько, что однажды, когда они ехали в мэрию, остановил машину и купил себе шаурму. Нормальную, не вегетарианскую. Знал, что Виктор его не сдаст.

Да и сдавать нечего. Шаурма – это несерьезно. А в остальном Антон вел себя безупречно.

Раз в неделю Виктор звонил Ольге Петровне. Для регулярного созвона он выбрал пятницу, вечернее время. Это был еженедельный ритуал, бессмысленный и привычный.

– Добрый вечер, дорогой, – ворковала она. – Ну? Что хорошего ты мне скажешь?

– «В Багдаде все спокойно», – шутил Виктор. – Никаких передвижений войск противника не наблюдается.

– Ну и славно. Надеюсь, тебя там не обижают.

– Кто же обидит секретного агента? Я тому цианистый калий подсыплю.

– Перестань! – кривилась госпожа Ольга. – Что за детский сад?

Остроты Скунса ее раздражали, но в целом она была им довольна.

Иногда Ольга Петровна спрашивала про погоду или про цены на недвижимость. В сезон интересовалась урожаем персиков и инжира. Но никогда, ни разу не спросила про жену Петухова или подругу Виктора. Они ей были неинтересны.

Ольга Петровна пребывала в уверенности, что она единственная женщина, допущенная в мужские игры. Остальные только обстирывают своих мужей, готовят им еду, то есть выполняют роль обслуживающего персонала. И только она является стратегом, помогающим Тише выиграть сражение за элеватор.

Как бы она удивилась, если бы послушала, что происходит у Виктора после окончания их разговора.