Нянька

Он поднимается и садится на край заднего сиденья. Докуривая сигарету, тушит её и выбрасывает. Я смотрю на длинное тело и вспоминаю тяжесть его веса. Мне становиться безумно обидно. Он поднимает голову и смотрит прямо на меня. Я знаю – он видит меня. Я показываю ему средний палец. Он смеется. Я поднимаюсь, пересекаю чердак и топаю в свою комнату. По дороге я думаю, что никто в этом гребаном мире никому ничем не обязан. Никто и никому! Но люди упорно отказываются в это верить и раз за разом тыкаются носом от человека к человеку, как слепые котята в поисках мамкиной груди. И все, что они хотят услышать – ДА, я ответственен за тебя! ДА, я хочу заботиться о тебе, больше, чем о самом себе! ДА, твои интересы мне важнее своих собственных! И по херу, что такого не бывает, что это совершенно противоестественно – глупые, слепые люди все равно будут искать то, чего нет. Они называют это любовью и ищут её в каждом встречном. Они называют это верностью и с пеной у рта отстаивают свое право на неё. Они называют это ответственностью и требуют её ото всех на свете, кроме самих себя. Они называют это величайшим сокровищем, а потом закапывают его в землю, топят на дне морском, отворачиваясь от былого счастья. А потом по ночам, когда становится особенно невыносимо, они пишут песни, картины и книги, облекая свои воспоминания в неправдоподобные образы, дабы те, кто будет после них, искренне верили, что где-то есть величайшее сокровище – оно спрятано под землей, оно лежит на дне морском, и каждому, во что бы то ни стало, необходимо его отыскать. И они ищут. Все те песни, картины и книги – их карты, и они внимательно вслушиваются, всматриваются, вчитываются, дабы понять, куда им идти. Где искать то, что оставили им другие? Ищут, как слепые котята. Ищут, и все никак не могут найти.

Либо нас всех надули, либо мы не умеем читать карты.

Но…

…что, если две маленькие девочки и правда нашли этот клад? И без всяких карт. Они нашли его случайно, просто споткнувшись о него маленькими ножками. Они не знали, что нашли, а иначе, возможно, и не стали бы иметь с этим дело, побоявшись взять в крохотные ручки такое богатство. Но они не знали, а потому им досталось то, что все мы ищем. Досталось совершенно бесплатно. Счастье – даром. Как в той книге…⁴

Глава 4. Любовники и друзья

Мама написала кучу сообщений, но в итоге все-таки позвонила. Видимо, побоялась, что я разучилась читать. Вся суть её сообщений сводилась к тому, что кто-то там подает прошение о досрочном освобождении, и ей срочно нужно быть в другом городе, потому как подсудимого этапировали туда несколько лет назад. Наверное, кто-то из её бывших клиентов. Я не знаю. Честно говоря, мне не интересно, потому как это происходит уже не в первый раз. Нередко её могут поднять с постели посреди ночи, потому что кому-то из её клиентов светит пожизненное, или вытащить из дома в воскресенье, потому что у кого-то совершенно случайно нашли что-то запрещенное. Это нормально, и я к этому уже давно привыкла. Все-таки мама – специалист по уголовному праву, а не по разводам. Хотя, полагаю, за немалый гонорар и развестись тоже можно тридцать первого декабря, за пять минут до боя курантов. Были бы деньги и желание.

Итак, мама будет не раньше вторника.

Утро субботы. Я уже позавтракала и, стоя у себя на крыльце смотрела, как мимо моего дома время от времени проходят зомби – то парами, то компаниями по пять-шесть человек, то поодиночке. Они выходили из соседней калитки и весьма реалистично напоминали нежить из самых жутких картин постапокалипсиса. Некоторые из них выглядели на редкость хреново, другие совершенно безнадежно, а третьи вызывали стойкое желание поднять трубку и набрать «03». Я смотрела на них и думала, что какой-нибудь Денни Бойл или Френсис Лоуренс⁵ отдали бы правую почку за такую массовку – их хоть сейчас можно на съемочную площадку. Даже грима не надо. Бледненькие, зелененькие, красные, синенькие и даже какие-то фиолетовые, они шли по улице, и их взгляды не выражали ровным счетом ничего. Кто-то прикладывался к бутылкам с газировкой или пивом, кто-то – к заборам и задушевно блевал. Еще бы! Столько пить…

Вчерашний загул продолжался как минимум до четырех утра. Точного времени окончания я не знаю, потому как уснула. Но нисколько не удивлюсь, если самые стойкие до сих пор пляшут в самых глубоких и мрачных закоулках соседского дома. Тут до моего уха доносится еле разборчивое бормотание пьяного языка:

– … ладно? Только не забудь!

Я поворачиваю голову и вижу, как Бредовый пытается вытолкнуть из калитки вчерашнюю брюнетку. А она очень настойчива и до сих пор пьяна:

– Ты только не забудь! – она путается в собственном языке. – Я тебе телефон записала. Он на… – девушка силится вспомнить, на каких скрижалях занесен в анналы истории её десятизначный штрих-код. – На… – Кирилл нарочито терпеливо смотрит на неё, растягивая губы в милейшей из его ухмылок и тихонько ведет её под локоть к выходу, – … на…

Теперь уже даже мне интересно, где же этот чертов номер телефона?

На верхушке Эвереста?