Нянька

Он тушит сигарету о забор и выбрасывает её, а затем, огромный и не до конца протрезвевший, так ловко перескакивает через забор, что это выглядит завораживающе красиво. Кирилл в три шага оказывается на веранде, и вот он уже берет с пола бутылку. С характерным шипением открывается пробка, он опрокидывает бутылку и в пару глотков вливает в себя одну треть. Я смотрю на огромного парня в кофте на молнии, джинсах, кроссах, и до моего носа доносятся отголоски этой ночи – сигаретный дым, легкий перегар чего-то сладковатого, женская туалетная вода и запах костра. Кому-то этой ночью было очень весело, кому-то было очень приятно. Он отрывается от бутылки с выдохом:

– Хорошо пошла…

Закрывает крышку, наклоняется, ставит её на пол, а затем разгибается и смотрит на меня:

– Если ты себя нормально чувствуешь, чего не пошла на учебу?

Я поднимаюсь, сажусь, подбирая ноги под себя:

– А ты чего не идешь на работу?

Он смотрит на меня, улыбается, а затем делает шаг, разворачивается и усаживается на качели. Под его весом дерево заметно прогибается, а качели приходят в движение. Он упирается длинными ногами в деревянные доски веранды и начинает медленно раскачивать мою райскую обитель.

– У меня ненормированный рабочий график, – говорит он и зевает, поворачивается ко мне, и его глаза внимательно смотрят на меня. – Ты чего опять хвост заплела? Мы же тебе такую стрижку оформили…

Он поднимает руку и тянется к моим волосам. Я молча наблюдаю за тем, как он двигается – неспешно, плавно, раскованно. Мне нравится за ним наблюдать. Его рост контрастирует с его гибкостью – все высокие люди, которых я знаю, и которых мне доводилось наблюдать – медленные, но вместе с этим они – угловатые, грубые и неловкие. Наверное, это как-то связанно с ростом и его природным предназначением – в природе все высокое – медленное, потому что тяжелое, а оттого неумелое в быстром движении и неуклюжее, а все маленькое – быстрое и шустрое. Но вот на Кирилла это почему-то не распространяется – он умеет быть ловким и быстрым, как маленькое, но чаще всего он все же медленный и ленивый, как большое. Особенно, когда не только пьяный, но и обкуренный, как сейчас.

Он аккуратно стягивает с моих волос резинку. Они не рассыпаются по плечам, как это показывают в рекламе шампуня, а потому он запускает пятерню в мои волосы (слава Богу, что они чистые) и расправляет их. Вот теперь они ложатся на плечи, и он улыбается:

– Вот… так гораздо лучше.

Он снова садится, как сидел, зевает еще раз, потягивается лениво и сладко, а затем смотрит на меня:

– Двигайся, – говорит он и, не дожидаясь моего ответа, медленно укладывается рядом со мной, растягиваясь во весь свой рост. Мое сердце подскакивает и заходится. Кирилл берет одну из подушек и подкладывает под голову, ложась поудобнее, а я еле сдерживаю ускорившееся дыхание. Он вытягивает длинные ноги, и его ступни, размера сорок пятого, не меньше, повисают над полом – не хватает, как минимум, сантиметров сорок, чтобы вместить его тело целиком.

– Что у вас все короткое такое…? – бубнит он, а затем поворачивается ко мне – скамья качели довольно широкая, но все же вдвоем здесь тесновато, а потому он ложится на бок, вытягивает руку и она оборачивается вокруг моей талии, притягивая меня к себе. – Ложись, давай.

– Ты сдурел, что ли?

Он разлепляет один глаз и смотрит на меня:

– А что не так? – потом его осеняет – Ты чего там себе надумала, Хома? – его голос звучит сонно и тихо. – Давай спать.

– В каком смысле? – смущенно спрашиваю я.

– А какие варианты ты рассматриваешь, лежа у всех на виду? Мелкая извращенка… – он тихо смеется. – В самом прямом. Просто спать…

Я смотрю на него – огромный и ленивый, он похож на кота, живущего в деревне – в определенный момент, достигая определенного возраста, он начинает появляться дома лишь для того, чтобы перевести дух, но по большей части ест, пьет и спит он где попало. Трахается и дерется по тому же принципу. А потому, если он приходит домой, то чаще всего вы видите его спящим беспробудным сном. Потому что до этого он пожрал у ваших соседей, попил из лужи, что находится на перекрестке улиц Спортивной и Польской (она там не высыхает никогда), перетрахал всех соседских кошек в округе, пометил все углы и насрал под ковриком у Овдеевых, потому что прекрасно знает, как вы их недолюбливаете (умный котик). А потом он возвращается домой – грязный, уставший, с подранными ушами и пустыми яйцами. Он ложится к вам под бок и премило урчит, сворачиваясь калачиком, и вам кажется, что милее существа просто нет на всем белом свете. Вам же неизвестна его подноготная, вы и понятие не имеете, где он был и что он делал – перед вами довольный комок счастья и нежности. Вам не достаются самые сливки, но вы бережно обнимаете свое пушистое сокровище и даете ему поспать.