Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2

Получив соответствующее «ускорение» от руководства, я быстро установил этого Валеру, который оказался также барменом одного из модных ресторанов в центре города. Получил информацию и о его ближайших друзьях. На мое счастье, одним из них оказался официант Николай, замешанный в деле о контрабанде. Во время состоявшихся с ним бесед он понял, что в его интересах помогать следствию.

Поскольку компромата на Николая было собрано много, в агентурную сеть включать его было нельзя. Руководство требовало, чтобы для агентурной работы подбирали народ, идейно выдержанный и делу партии верный. На наши робкие замечания, что объекты из среды валютчиков и контрабандистов не подпускают к себе идейно выдержанных и не делятся с этой категорией своими планами работы в области осуществления незаконных валютных операций, руководство назидательно говорило о необходимости поднятия уровня профессионализма и оттачивании оперативного мастерства, а с валютчиками советовало вообще не связываться, так как их придется постоянно вытаскивать из «дерьма». Надо признать, что в чем-то руководство было право. С этой категорией людей работать, ох, как непросто, постоянно приходится ходить по острию ножа.

Николай был срочно вызван на встречу, и перед ним была поставлена задача в течение дня под любым предлогом изъять у Валеры винтовку. На ходу придумали легенду, что у Николая есть дружок — слесарь, который может все починить — от кастрюли до космического аппарата. Осталось тайной, сколько водки было выпито, но факт остается фактом — вечером Николай, пошатываясь, заплетающимся языком доложил, что кони пьяны, хлопцы запряжены, а он готов к выполнению нового задания Родины. Винтовка была у меня в сейфе. Она радовала мой глаз и грела душу, когда я открывал сейф по утрам.

Утром на совещании сухо, по-деловому доложил, что, согласно указанию руководства Управления, осуществлено мероприятие по изъятию у объекта оперативной разработки многозарядной автоматической бельгийской винтовки с оптическим прицелом. Угроза теракта на Дворцовой площади во время первомайского парада была тем самым устранена. Наши коммунисты-руководители областного розлива могли спокойно идти на трибуны. Я гордо посмотрел на сидящих сотрудников — знай, мол, наших.

Для каждого из присутствовавших на совещании подобная фраза за 3 дня до Первомая прозвучала весомо. Как показала практика, доложиться — не шутка.

Праздники прошли спокойно. Обычно мы дежурили на трибунах и около них. Наряд, как всегда, начинался в 6 утра. В это время две шеренги солдат от середины площади шли к ее окраинам, производя зачистку. Между ними остается чистое пространство. После этого организуются пропускные пункты из сотрудников Управления КГБ, и только после этого обладатели пропуска имели возможность пройти на площадь. Все, кому выпало нести наряд на трибуне, собирались на ней. Распределяли места (кто где будет стоять), знакомились поближе, чтобы знать хорошо друг друга в лицо, если попадались сотрудники из разных подразделений. Затем проверяли трибуну и принимали ее от ночной смены. Определяли, кто будет стоять на контроле пропусков. Тот, кто не был задействован на проверке пропусков, мог ходить за трибуной, встречаться с друзьями, коллегами. Обычно пили кофе, чай и, конечно же, с особым удовольствием теплый глинтвейн. Утром во время нарядов всегда довольно прохладно, а на ноябрьские праздники и просто холодно. В 10 утра, к началу парада, все находятся на своих местах. Пока идет парад и начало демонстрации, никто не смеет покинуть свой пост. К 12 часам напряжение спадает. Но вот парад закончился, первые волны демонстрантов прошли… Мы по очереди начинаем ходить за трибуны, где позволяем себе побаловаться теплым глинтвейном. Вновь встречаемся с друзьями, обговариваем программу дальнейших праздничных мероприятий.