Незримый фронт Отечества. 1917–2017. Книга 2

За время работы в Ленинградском Управлении мне довелось стать участником многих операций по борьбе с контрабандистами и валютчиками. Но сегодня хочу рассказать вам о первой своей «валютной» операции. Все перипетии того дела до сих пор у меня в памяти. Сами понимаете, первое дело – это почти как первая любовь.

Дело «Игрока»

Весной 1972 года начальник отделения Ким Васильевич Голубков расписал мне для первичной проверки письмо из Управления «К» ПГУ, то есть из внешней контрразведки, где мне в последующем предстояло трудиться многие годы. В документе кратко, буквально на полстранички, сообщалось, что оперативный контакт из числа иностранцев арабского происхождения в беседе с сотрудником разведки сообщил, что в Ленинграде проживает молодой парень по имени Саша, работающий либо в баре, либо в ресторане, который занимается незаконными валютными операциями. Иностранец был у этого парня дома в гостях и видел в платяном шкафу крупную сумму в иностранной валюте. И это была вся информация.

Поначалу казалось, что вряд ли удастся найти в многомиллионном городе человека с такими данными. Но, как говорится, дорогу осилит идущий. Побеседовав с 2–3 помощниками из числа барменов, уже через два дня я смог установить этого человека, который действительно работал барменом во вновь открывшемся кафе на Васильевском острове в районе Гавани.

Достаточно быстро удалось выяснить круг знакомых Александра, с некоторыми из них я смог поговорить, встретился с «центровыми» ребятами с Невского проспекта, и получил кое-какую информацию и от них. В основном все мои собеседники подтвердили, что знали или слышали, что бармен действительно имел отношение к незаконным валютным операциям, но конкретных эпизодов за последнее время никто не мог припомнить.

Ким Васильевич внимательно выслушал мой доклад, ознакомился со всеми полученными мной сообщениями по этому вопросу и написал резолюцию о заведении так называемого дела оперативной проверки. Это было, конечно, жестом уважения к разведке со стороны шефа. Получи мы такую неконкретную информацию из какого-нибудь Мухосранска, то и не подумали бы заводить дело, а подшили бы бумагу и сдали благополучно в архив до лучших времен.

Началась активная работа по данному делу, но, конечно же, это не означает, что я занимался исключительно им. Только в кино оперработник сидит с задумчивым видом в кабинете начальника и, получив от него ценные указания, проводит по делу одно мероприятие за другим, не отвлекаясь на иную работу. В жизни все гораздо сложнее. Оперативный работник завален запросами, сигналами, делами по изучению иностранцев, советских граждан, их проверке и разработке. По всем этим вопросам надо составить массу справок, рапортов. Оперативным работникам хорошо известно, что самое острое чекистское оружие – шило, а главное – ручка. Все поступающие документы имеют свои сроки исполнения, за задержку которых начальство «вставляет» по первое число, и слышать не хочет о том, что твои мысли были заняты другим делом.

К тому же надо было встречаться со своими помощниками, получать от них информацию и проводить по ней определенную работу. Одновременно вести изучение 5–6 кандидатов на вербовку. Дай-то Бог хоть одного из них довести до вербовки, а без агентуры спецслужб не бывает – в этом их сила и эффективность.

В разгар «дерьмократии» 90-х годов мне очень хотелось вывезти одного из этих болтунов в «самую» демократическую страну, и организовать ему встречу с сотрудниками ее спецслужб, может быть, тогда до него что-нибудь дошло, и такие, как он, задумались бы о безопасности нашей страны. Мне, во всяком случае, выслушивать удивленные вопросы сотрудников разных спецслужб на эти темы было не очень приятно. Да и кому будет приятно выслушивать мнение о своих руководителях как о недоумках. Правильно ответил американский посол Бакатину на его вопрос, почему американцы в знак доверия не дают схемы подслушивающей аппаратуры в российском посольстве в Вашингтоне, как это сделал он здесь, в Москве: «Доверие не надо путать с глупостью».

Как известно, 5 декабря 1991 года Бакатин, бывший в то время Председателем КГБ, передал американскому послу Роберту Страусу схему расположения техники подслушивания во вновь строящемся здании посольства США в Москве. Техника была новым словом в этой области, уникальной в своем роде, не один институт работал над ее созданием в течение нескольких лет. В Москве все строительные работы велись под контролем американцев, а когда здание было построено, техника съема информации заработала. Бакатин же объяснил свои действия тем, что это был период романтики демократии, и он сделал это в интересах развития отношений с американцами. Правы были древние, которые говорили, что разум ограничен, а глупость беспредельна. Впрочем, вряд ли это только глупостью объясняется.