Незнакомец

— Вот уж действительно подходящий момент для выяснения отношений… Он наверняка позитивно отразится на моей будущей карьере, если я опоздаю на торжество к председателю правления. Почему я, собственно, не взял свой вечерний костюм в офис и не переоделся там? Зачем рискнул прийти сюда? Ну разве не дурак? — Вольф картинно стукнул себя по лбу.

— Да всё в порядке, — промямлила Карен. Она не могла продолжать, поскольку в любой момент могла разреветься.

— Ага. И раз всё в порядке, ты должна была устроить мне здесь эту сцену?

— Я подумала… я… — У нее все-таки сорвалась одна слеза. — Я подумала, что ты мог бы и спросить меня, не хочу ли я с тобой пообедать. Так же, как мог бы сегодня вечером взять меня с собой…

— Я этого не выдержу! — застонал Вольф. — Хорошо видно, что ты не имеешь представления о моей жизни. Ни малейшего представления! Ты что, думаешь, я уже утром знаю, будет ли у меня время в обед, чтобы пойти поесть? Ты что, думаешь, у меня куча свободного времени? Ты, собственно, вообще в курсе, как тяжело я зарабатываю деньги, с помощью которых обеспечиваю тебе и детям беззаботную жизнь в красивом доме с большим садом? Обычно весь обеденный перерыв я работаю и в лучшем случае принесу себе йогурт из столовой, потому что у меня вообще нет времени, чтобы покинуть офис! Сегодня это было исключением. Непредвиденным, повторяю, исключением. Я решил использовать неожиданно появившееся время из-за несостоявшейся встречи, чтобы пообедать вне дома, а одна коллега, с которой у меня, — он выпалил эти слова, словно стреляя из автомата Карен в голову, — нет отношений, тоже неожиданно решила составить мне компанию. О’кей? Для тебя это нормально? А теперь не могла бы ты позволить мне пройти в ванную и принять душ, дабы у меня остался хоть маленький шанс вовремя прийти на вечернее мероприятие, которое все-таки имеет для меня какое-то значение?

Голос его теперь звучал очень громко.

— Вольф, пожалуйста. Дети…

— Детям можешь потом объяснить, что ты подозреваешь их отца в том, что он изменяет тебе с другой женщиной, а он на это немного рассердился. Возможно, они уже достаточно взрослые, чтобы понять обиду, которую причиняют подобным ложным обвинением!

То, что у Карен все больше текли слезы, никак не улучшало ситуацию.

— Ты все не так понял, Вольф. Я вовсе не думала, что ты мне изменяешь. Во всяком случае, не в том смысле… Я просто подумала, что ты мог бы опять со мной… У меня просто такое чувство, что я вообще больше не играю роли в твоей жизни, и… — Ее голос надорвался, и она не могла больше говорить.

Муж приблизился почти вплотную к ее лицу. Она чувствовала его дыхание и могла видеть, с каким холодом он смотрел на нее.

— Мы можем сейчас закончить этот разговор? — спросил Вольф очень тихо и подчеркнуто. — Я имею в виду, не смогла бы ты отпустить меня сейчас в ванную? В противном случае мне придется отказаться от участия в сегодняшнем вечере и оказаться в крайне смешном положении.

В этот миг Карен впервые за все то время, что знала Вольфа, вдруг испугалась его. Испугалась его ярости и глубокого отвращения к ней.

"Да, — в отчаянии подумала она, — это верно. Отвращение. Он больше не любит меня. Я лишь страшно действую ему на нервы. Больше ничего не осталось. Ни любви, ни симпатии, ни доверия. Ничего. Отвращение, которое в такой момент, как этот, доходит до ненависти".

— Конечно же, ты можешь пойти в ванную, — прошептала она из последних сил и отвернулась, чтобы муж не заметил ее безудержно текущих слез.

"Если б он сейчас на мгновенье обнял меня…" — подумала Карен, зная, что он этого не сделает. И, конечно же, Вольф этого не сделал.

Спустя мгновенье она услышала, как в ванной зажурчала вода из душа.

В саду смеялись дети.

Кенцо лаял на соседский дом.

Карен плакала.

Был летний вечер, такой же, как и многие другие вечера.

8

Альберт снова и снова заваривал чай, а Ребекка жадными глотками пила чашку за чашкой. Два раза она ходила в туалет, а затем с изумлением рассматривала свое лицо в зеркале: удивительно, как долго она уже находится здесь! Удивительно, что она позволяла за собой ухаживать. Удивительно, что она выдерживала болтовню Альберта…

Он говорил в основном о Феликсе. О том, как сильно тот любил "Либель". Каким хорошим яхтсменом был. Каким удовольствием было беседовать с ним о кораблях. Как часто они сидели вдвоем, выпивали и говорили о своих общих увлечениях.

— Всегда с самыми лучшими, — бурчал начальник порта время от времени, — всегда с самыми лучшими должно что-то случаться…

Ребекка знала: она пила так много чаю в первую очередь из-за того, что имела возможность держаться за чашку, пытаясь справиться со своей нервозностью. Дело было не столько в яхте и не столько в судьбе двух молодых людей, если быть честной, а в том, чтобы она смогла все это выдержать. Близость другого человека. Многочасовое пребывание вне стен своего дома.

Многочасовое?