Неземля

Уже улитка высунула рожки,
весеннее справляя новоселье,
и в сумерках протоптаны дорожки
стараниями барышень кисейных.
Им страшно, что в траве кузнечик скачет,
и вот они сидят и прячут лица,
и восковые плечи в шали прячут,
и плачут, и мечтают объясниться.
Ах, как они болезненно стареют,
просвечивая в воздухе лиловом
на сумрачной земле гипербореев,
где не с кем обменяться даже словом!
О человек, в зеленых насажденьях
не шарь ночами любопытным взглядом:
там хвастают друг другу привиденья
полупрозрачным свадебным нарядом.

Осокорь

Терпенье — как чума; терпенье — точно ржа,
что гложет горизонт как лезвие ножа,
терпенье — как чулок, что сношен до кости,
терпенье — как песок у времени в горсти.
Терпеть, пока листву не выбила жара,
покуда на стволе не скрючилась кора.
Скрипит речной обрыв, туман ползет с реки,
на запад и на юг лежат солончаки.
Весь деревянный век свободы не видать,
а как присыплет снег — привычно умирать,
а как придет гроза — превозмогая страх,
глядеть в ее глаза на четырех ветрах.

Мальва

Ласточка летает,
небо кроит-мерит...
А где мои братья?
Все ушли вечерять.
А где моя мати?
Во дворе хлопочет,
копает картоплю,
розмовлять не хочет.
Холодает; солнце
клонится додолу,
заливает хаты
алою водою,
той, что не напиться,
той что не умыться...
Не плачь, мое сердце,
а то разорвешься.
Стану у колодца,
покличу немного,
никто не отзовется.
Видно моя доля —
холодная воля,
вот она, за тыном —
белая дорога,
а за небокраем
радуга играет.

Бурьян

С вами не был я накоротке,
не сидел за праздничным столом,
но когда ваш дом пошел на слом,
это я стоял невдалеке.
Я не подставлял свою ладонь,
но, пока я прятался в тени,
это вашу плоть разъял огонь,
чтоб меня досыта накормить.
Что там ваши ненависть и страх,
страсть, затверженная наизусть,
если на немеющих ногах
я за вашим племенем плетусь...
Я еще сыграю торжество,
проплясав у брошенных могил...
Как же я, должно быть, вас любил,
хоть вы и не стоили того!

Вереск