Незаменимый вор

— Того самого: «Владение помещика, отставного коллежского секретаря…» и так далее.

— Оля, ты на что намекаешь? — встревожился Христофор.

— Какие уж тут намеки! Смотри сам.

Большое двухэтажное строение, постепенно приближаясь, казалось все более знакомым, но все меньше походило на дом Куратова.

— Значит, мы все-таки заблудилсь… — произнес Христофор.

— Нет, — отозвалась княжна, — не заблудились…

— Но ведь это дом Бочарова!

— Правильно. А вон и хозяин…

Плотная приземистая фигура показалась в воротах. Петр Силыч широко расставил руки, словно хотел обнять сразу всех гостей вместе с тройкой коней.

— Наконец-то! — закричал он еще издали. А уж мы ждем-пождем, все очи проглядели! Думаем, не сбился бы кучер с дороги, темень-то какая! На-ка, вот, тебе, братец, на водку!

Бочаров вскочил на подножку, сунул растерявшемуся графу какую-то мелочь в руку и повернулся к Ольге.

— Сударыня! — произнес он, сняв картуз и приложив его к сердцу, — Я счастлив принимать в своем, так сказать, скромном жилище особу столь знатную и столь, так сказать, sharmant… Доктор, что же вы? Представьте меня!

Христофор, несколько опешивший от такого напора, прокашлялся и сказал:

— Рекомендую, мадам… Петр Силыч Бочаров, богатейший здешний помещик…

— Готов служить! — Бочаров поцеловал Ольге руку и заговорщицки подмигнул Христофору. — Вы уж простите старика, что слегка покривил вам дорогу и заманил, так сказать, не спросясь… Просто мечтал оказать гостеприимство!

— Позвольте, но ведь Куратов.. — начал было Христофор.

— И Куратов здесь! Все здесь!

— Да как же он согласился?!

— Упрям, что и говорить! Весь в матушку! Да, впрочем, и Турицын хорош. Так что я их и спрашивать не стал. Перенес к себе всю компанию — и дело с концом! Только прошу вас, ничего им не говорите. Пусть думают себе, что хотят… Вон они, высыпали!

На крыльце показались Савелий Лукич Куратов с матушкой, Григорий Александрович Турицын и осовело хлопающий глазами урядник, видимо, только что разбуженный.

Когда коляска подъехала ближе, Куратов выступил вперед и, прижав руку к сердцу, с чувством произнес:

— Сударыня! Я счастлив принимать в своем, так сказать, скромном жилище особу столь знатную и столь, так сказать, sharmant…

Ольга покивала ему шляпой и, выходя из коляски, подала руку.

— Он думает, что это его дом! — прошептал Христофор.

— Нормально, да? — отозвался граф.

Бочаров, стоявший тут же, только хихикнул. Обман его блестяще удался, однако все присутствующие чувствовали себя немного не в своей тарелке. Турицын и Аграфена Кондратьевна испуганно косились по сторонам, урядник хмурился, протирая заспанные глаза, да и сам Куратов, пригласив гостей в дом, то и дело спотыкался о пороги и, казалось, не знал, как пройти в гостиную.

Петр Силыч вызвался помочь ему в распоряжениях по дому, сам слетал на кухню и в столовую, тотчас вернулся и объявил, что стол накрыт к ужину.

Ольга оставила шляпу и дорожный плащ в отведенной ей комнате, после чего вышла к столу, поразив присутствующих странной, нездешней красотой и почти демонической остротой черт лица. Умело наложенные краски грима и тушь сделали ее взгляд пронзительным, придали бровям надменный излом, а губам — властное и неулыбчивое выражение.

Это сразу настроило всех сидевших за столом на серьезный лад. К тому же еще выяснилось, что мадам Борщаговская плохо говорит по-русски, из помещиков же только Турицын кое-как мог объясниться по-французски. Так что ужин почти весь прошел в чинном молчании. Впрочем, доктор Михельсон успел рассказать, что спиритическое искусство родилось в Америке, в Европу же быстро перекочевало оттого, что именно здесь еще, над полями былых сражений витает самый славный из духов — дух императора Наполеона.

Любому человеку он может раскрыть тайны грядущего, если только умелый, отмеченный печатью небес медиум заставит его явиться и говорить со смертными…

— С нами крестная сила! — прошептала Аграфена Кондратьевна, незаметно помахав перед собою щепотью.

— Простите, а как же он будет говорить? — Куратов задумчиво почесал в затылке. — Я хочу спросить, на каком языке?

— Да что вы, право, Савелий Лукич, точно маленький! — рассмеялся Бочаров. — Будто не знаете, что император Наполеон — француз! Не по-китайски же ему говорить!

— Не скажите, Петр Силыч! — возразил Куратов, любивший, чтобы последнее слово оставалось за ним. — Во-первых, Буонапарт — корсиканец, а во-вторых, среди духов бестелесных, как я слышал, все наречия равны, и они легко общаются друг с другом на любом языке.

— От кого же это вы слышали? — язвительно поинтересовался Бочаров. — Уж не от них ли самих?

— Господа! — грудным оперным альтом произнесла вдруг Ольга и отложила салфетку. — Вы все увидаете сам! Главное — спирит, то бишь дух визиват, с ваша помога! Если он прилетай — ви разговаривать, если нет — пер бакко! — ви сами виноват, плёхо помогаль! Давай начинаем! Герр доктор! Зовите, битте, ваш кучер с мой багаж!