Незабываемые певцы

Мне с детства помнится, как после войны немецкие пленные строили большой деревянный мост. Берега очень высокие, да и пароходы ещё ходили, поэтому мост ставили очень высоко. Немцы жили на берегу. Кажется, никто их не охранял. Они жгли костры и у нас, пацанов, просили картошечки. Мы со своих огородов им наносим, а они нам за то, из дерева делали игрушки. Играли нам на губных гармошках и пели на немецком языке наши русские песни.

У нашей бабушки по маминой линии были три дочери и три сына. С войны пришёл только один, Владимир. Сижу у окна:

– Бабушка, к нам какой-то мужик с котомкой идёт!

Он боцманом был на корабле, освобождал Одессу.

– Дядя Володя, а Одесса большой город? Как Ленинград? А он: Ленинград – большой, а Одесса – это город, будь здоров!

По-флотски это значило – высшая похвала.

Мама рассказывала, как Владимир, когда ещё по Мологе большие суда ходили, на спор за бочку пива, рояль по трапу поднимал. А зачинщик спора ещё и трость на трап подкинул. Дядя Володя и трость поднял и рояль поставил.

Он и при нас с берега такие брёвна носил, что тоже «будь здоров».

А про отца мама рассказывала… Зимой в масленицу на реке боролись жители одной стороны реки с другой. Если отец в окно видел, что его сторона проигрывает, выбегал на лёд и с его плеч летят один за другим. Вот такими были устюженские купцы. Таким был и наш дедушка, Фёдор Иванович Артемьев. В 1940-м году он проходил реку по тонкому льду, провалился, заболел воспалением лёгких и на 72-ом году умер..

Фёдор Иванович Артемьев

Николай Яковлевич Сосудин

Вспоминаю ещё машину – полуторку. На ней у кабины стояла высокая круглая печка и работала она на дровах. На этой полуторке работал мой двоюродный брат Анатолий Коротаев. Потом он ушёл служить в армию и дослужился до того, что жил в кремлёвском доме, в котором жил и Вольф Мессинг. А служил он уже в самом Кремле в охране И.В.Сталина.

Охрана у кабинета И.В.Сталина. Справа – мой брат Анатолий. 1949 г.

Папа вернулся с фронта

1945 год. Папа вернулся из госпиталя. Ему ниже колена ампутировали ногу. Приезжает домой в Пушкин, а дома нет. Стоят голые стены. На самом верху, где мы жили, висят наши взрослый и подростковый велосипеды. Дом наш все знали: первый этаж – кинотеатр. Говорили, что во время войны там располагались немецкие офицеры. Но где нам теперь жить?

До войны отец работал в Ленинграде. Он обошёл все архивы – ничего не сохранилось. Не сохранились документы и у нас. Немцы так молниеносно подошли к городу, что мама только успела схватить меня на руки и сесть в последний поезд. Пришёл папа в кабинет жилотдела исполкома. За столом сидит такой же раненый с орденом на груди. Внимательно выслушал.

– Да, я всё понимаю, верю. Но вы вспомните хоть какую-нибудь мелочь, которая смогла бы доказать не только мне, что вы работали в Ленинграде. Когда начальник глянул на стенные часы, отец с радостью снимает с руки именные часы и кладёт их на стол.

Папа получает ордер на однокомнатную квартиру по Садовой улице. А мы все пятеро едем с Устюжны в Ленинград. В нашем доме кинотеатр «Смена». Рядом Юсуповский сад. Летом купаемся, а зимой на коньки.

Ленинград. Школа

Я иду в первый класс. А во второй уже в другую школу. Мы переехали на Литейный проспект. У нас две большие комнаты. С самого детства я всегда был занят. С 4-го класса я ходил во Дворец пионеров. Каждый год занимался там в разных кружках. То аэростаты, то самолёты, то корабли, то бокс, то резьба по дереву. На выставке долго стоял мой дом. Внутри через окна можно было рассмотреть мебель, абажур, где горела лампочка, на стене картины. Тогда же я для себя сделал портфель-чемоданчик, который раскрывался как пенал. Собрал из пластика под перламутр, а потом одел белым пластиком, изрезанным разными рисунками. Наш учитель по рисованию Ян Яныч, увидав эту работу, повёл меня в другую школу прямо напротив нашей. Там преподавал его друг. Учил ребят собирать мозаику. Входим, очень длинный зал. Одна стена – сплошные стекла, а вдоль противоположной стоят маленькие станочки, электролобзики. У каждого станочка сидят ребята-китайцы моего возраста. А на полу – большая мозаика с изображением И.В.Сталина. Потом, в 1955 году эта мозаика была на станции метро Владимирская. Пока я там бродил, Ян Яныч договорился, что на следующий год я смогу приходить и заниматься в этом Мухинском училище.

На новый учебный год кто-то придумал, чтобы девчонки и мальчишки учились вместе. Стали менять шило на мыло. Это не мешало мне заниматься в Мухинском училище. Но, представив себя на такой работе постоянно, я расхотел туда идти.

Этот рассказ я написал для того, чтобы кто-то вспомнил, как мы, школьники, прекрасно жили в те годы и как ужасно живут сейчас. В нынешнее время в городе N. разразился скандал не менее, чем с ревизором. Одна ученица средней школы забеременела. Уволили директора и воспитателя того класса. Успокоились все тоже по-гоголевски, когда другая ученица написала письмо. Содержание было примерно такое: