Незабываемые дни

— А теперь всякого люду хватает. Некоторые просто без толку слоняются, выбитые из колеи. Ходят. Бродят как очумелые, не зная, за что взяться, — вмешался в разговор Тихон.

— Разве и такие попадаются?

— Вот эти, которых вы только что видели, Василий Иванович, должно быть, из таких. Сотни людей проходят теперь по нашим лесам. Многие пробиваются на восток. Мы вон тысячи красноармейцев проводили, из-под самого Бреста хлопцы шли, на Гомель подались. От сельсовета к сельсовету, так и провожали. У нас один старый колхозник тысячи три людей вывел. Ну, есть которые, что остались. Теперь они по отрядам. Есть и раненые, так по деревням приютились, народ их выхаживает, помогает. Понятно, каждый честный человек на восток стремится, чтобы к своим добраться. А не проберется и тут дела хватает, лишь бы руки, лишь бы винтовка, фашиста повсюду можно достать.

— Что правда, то правда, Тихон.

Они уже приближались к совхозу, когда за деревьями услышали множество людских голосов, скрип колес, рев скотины. Пахло гарью, очевидно, вблизи что-то горело. Действительно, над самыми верхушками стройных сосен низко плыло лохматое облачко дыма. Когда они вышли на проторенную тропинку, откуда-то из-за дерева к ним бросилась не замеченная ими раньше девушка. Вскинув винтовку, она крикнула им:

— Стой, стой! Кто такие?

И так угрожающе щелкнула затвором, что Василий Иванович, шедший впереди, предупредительно поднял руку:

— Тихо, вояка, а то еще подстрелишь!

Федя сунулся было вперед, но девушка остановила его грозным окриком:

— Не двигаться, убью на месте!

Ее голос срывался на детский писк. И вообще в лице ее было что-то детское, мальчишеское. Из-под платка выбивались непокорные вихры стриженых кос, белесые брови были словно приклеены на загорелом лице. Множество веснушек обсыпало ее вздернутый носик, лоб, придавая всему лицу удивленный вид. Девушка в самом деле глядела на остановленных ею людей с некоторой растерянностью и удивлением, светившимся и в синеве ее глаз и во всей фигуре.

Вдруг губы ее искривились, руки опустились, и сразу же, смущенная, раскрасневшаяся, она бросилась навстречу Василию Ивановичу:

— Ах, дядечка, родненький, а я вас чуть не подстрелила! — В ее порывистых словах чувствовался еле сдерживаемый плач.

И, в замешательстве взглянув на спутников Василия Ивановича, оробела, умолкла.

— Что ты тут делаешь, Майка? — обняв ее и поцеловав, спросил Василий Иванович.

— А я, дядечка, скотину стерегу. Не только одна я: тут еще наши хлопцы, девчата, все комсомольцы наши.

— От кого стережете?

— Да от немцев, тут их целая дивизия недавно прошла.

— Вот какое у тебя, выходит, дело! Где же отец?

— Да там! Пожар тушит. Гитлеровцы подожгли скотный двор.

— По какой причине?

— Узнаешь у них причину! Будто бы за то, что весь совхозный скот до их прихода угнали на восток, а им мясо нужно. Отец еле убежал от них, они все искали его, расстрелять хотели, да и про других коммунистов спрашивали.

— А это чей скот?

— Рабочих. Есть и немного совхозного, который не успели угнать.

Подошло несколько хлопцев, девчат, с любопытством поглядывали на незнакомцев. Одни были вооружены берданками, попадались у хлопцев и обыкновенные охотничьи ружья. Майка спохватилась:

— Это Василий Иванович, секретарь обкома, — и уже немного тише: — Мой дядька…

И сразу застыдилась, покраснела так, что под краской исчезли все веснушки, и только на облупленном от загара носу они горели неугасимым золотым жаром.

— Какой я теперь секретарь обкома, я просто дядька, — попробовал отделаться шуткой Василий Иванович.

— Ну, дядечка, я же понимаю… Только здесь все свои, все комсомольцы, я же секретарь комсомольской организации.

— Ну, если так, тогда ничего не попишешь! Должен ведь у секретаря и дядька быть секретарем! — смеясь сказал Василий Иванович.

Дружно засмеялись хлопцы и девушки.

А Василий Иванович, обняв взглядом всю эту группу юношей и девушек, с любопытством смотревших на него, спросил уже серьезно:

— А как вы думаете жить? Что будете дальше делать?

И несколько голосов ответили дружным хором:

— Воевать будем, товарищ секретарь! Партизанить.

— Вы слыхали речь товарища Сталина?

— Слыхали, товарищ секретарь. И читали. С самолета газеты сбросили у нас в совхозе, два номера «Правды» есть.

— Мы… — Майка на миг замялась, — мы, товарищ секретарь, выучили всю речь наизусть, у меня… у нас она даже переписана. Мы и в деревни ходили с докладами. На нашем комсомольском собрании мы все поклялись выполнить приказ Сталина.

— И как выполняете свое обещание? Многие из вас уже партизаны?

Этот вопрос вызвал некоторое замешательство среди юношей. Майка то робко поглядывала на Василия Ивановича, то бросала вопросительные взгляды на товарищей.

— Видите, нас… — начала она нерешительно, — не берут еще в партизаны, не хотят брать…

— Не доверяют разве?

— Нет… почему…

— Сожалеют, что вы еще не доросли?

— Не в том дело. Но в партизаны пошли в первую очередь коммунисты, ну… и взрослые.

И тут заговорили все сразу: