Незабываемые дни

— А чтоб вы скисли, в конце концов! Нашли время сводить счеты друг с другом.

Только сейчас Василий Иванович понял причину дурного настроения Феди. Дудик был недоволен тем, что другого шофера, Падудика, послали вчера с работниками обкома, а он, Дудик, остался здесь. Частичное сходство их фамилий приводило порой к комичным недоразумениям, а самим шоферам доставляло подчас неприятности. Не всегда упомнишь, кто из них Дудик, а кто Падудик, и кто из них водитель, а кто механик, — рангом, так сказать, выше. Но сами шоферы, невзирая на некоторую разницу в летах и в профессиональной иерархии, были закадычными друзьями и в обиду посторонним не давались. Они оба и напросились в эту поездку и были всегда неразлучны.

— Вот что, Дудик, о людях ты хорошо сказал. Много их, людей, вокруг нас — целый народ, понимаешь, на-а-род. И как красоте твоей, по твоим словам, грош цена без людей, так и нам с тобой без людей, без народа тоже грош цена.

— С вашими словами можно согласиться.

— Вот видишь. А тебе невдомек, что околачиваться мы тут не собираемся. Потому что, если б мы с тобой засиделись, то не только бы позеленели от скуки, как ты говоришь, а нас вообще пришлось бы тогда палкой гнать отсюда. Вот наведается завтра Тихон Заруба, и мы подадимся с тобой к людям. Это раз.

— Вот хорошо!

— А во-вторых, пройдет несколько дней, и заявится твой Падудик, никуда он не денется, можете тогда любоваться друг дружкой.

— Да что вы, товарищ секретарь, разве я об этом? Да я просто так… ну, немного грустно стало. Все люди при деле, а я…

— Ладно уж… я да я… И больше мне котелков не портить, сорок не пугать. Одним словом, дисциплина, и носа не вешать.

— Есть, товарищ секретарь, дисциплина!

Утром они вместе с Тихоном Зарубой выбрались с острова на гать, по которой раньше ездили на машине. Василий Иванович хотел пробраться в совхоз, выросший на окраине осушенных болот, в котором он бывал не раз за последние годы. Приезжал поглядеть на богатые урожаи пшеницы, конопли, кок-сагыза, на хорошо налаженное хозяйство, напоминавшее скорее промышленное предприятие, чем обычное хозяйство.

Василий Иванович хорошо помнил, что на месте этого богатого совхоза не так давно было непролазное болото, куда весной и осенью нельзя было проникнуть. И вот во второй половине двадцатых годов среди зарослей лозняка на трясине, на гнилых речушках появились новые землечерпалки. Пришли сотни и тысячи землекопов. Углублялись, выравнивались извилистые ленивые речушки, голубыми лентами протянулись магистральные каналы, коллекторы, прокладывались дренажные линии, строились дороги, мосты, шлюзы. Народ перешел в решительное наступление на болотную глухомань, и это наступление вела партия большевиков. Сам Василий Иванович положил здесь немало сил; он был в течение двух лет парторгом мелиоративного строительства. И когда на осушенных делянках загудели скромные путиловцы — первые советские тракторы, — Василия Ивановича послали на другую работу. Не без сожаления расставался он тогда со всем коллективом, со своими товарищами, среди которых самым близким был начальник одного участка Лявон Маркович Светлик.

Светлик так увлекся своим участком, что когда закончилась осушка, он остался на нем строить новый совхоз. Был он человеком упорным, непоседливым и очень неспокойным. Доставлял много хлопот некоторым руководителям, любившим пожить без лишних забот. Нагонял страх на плановиков своими многочисленными замыслами и проектами. И порой ему приходилось выдерживать форменные бои с бывшими чиновниками-прищеповцами, которые окрестили Светлика полесским Маниловым, карьеристом-фантазером. Все это, разумеется, давно миновало. Партия быстро осушила прищеповские болота в земельных органах, где в былое время тонула любая инициатива, любое ценное предложение. В совхоз на бывшем болоте приезжали со всех концов республики поучиться, как надо вести хозяйство на осушенных землях, как воевать с болотами.

Дружба Василия Ивановича с Светликом имела и другие корни, еще более давние. Когда-то Светлик был рабочим на лесопильне в том же городке, где Василий Иванович начал свою трудовую жизнь на железной дороге. Еще тогда, живя в одном доме, они подружились, почти одновременно вступили в партию. Характеры были у них несхожи. Светлик — живой, подвижной, любитель поговорить, поспорить. Соколов — более сдержанный, спокойный, без особой надобности не любил вступать в разговор. А если уж напустится на кого-нибудь, тому не поздоровится: в гневе горяч был Василий Иванович.

Вышло так, что в те годы Василий Иванович породнился со Светликом, женившись на его сестре. Старая дружба не забывалась, и Василий Иванович всегда охотно наведывался в совхоз, если проезжал где-нибудь поблизости. А во время отдыха специально заезжал, чтобы с двустволкой на спине побродить со Светликом по болотным зарослям, по дремучим лесам, которые приютились среди болот на песчаных островах и взгорьях.