Читаем Незабываемые дни полностью

Незадачливый коммерсант собирался говорить еще дальше, но в это время в вагоне поднялся шум, послышались голоса: «Оцепляют!» Поезд, который перед этим загнали в небольшой тупик, окружили немецкие солдаты.

— Облава! — крикнул кто-то.

В вагоне появился немецкий патруль во главе с офицером.

— Встать! — гаркнул офицер. — Выходи по одному из вагона!

Люди засуетились, пошли к выходу. Пассажиров выстраивали в одну шеренгу перед вагонами. Началась проверка документов, пропусков. Толстый немецкий офицер, проходя вдоль шеренги, брезгливым жестом срывал с некоторых шапки, бросая короткие взгляды на волосы. Тут же отдельных отводили в сторону, брали под конвой.

— Военных разыскивают, беглых пленных, думают по стрижке узнать… — шепнул кто-то.

Немецкий ефрейтор по команде офицера бросился к заподозренным людям, хватал их за ватники, за пиджаки, принюхивался, как собака.

— Партизан! — люто шипел он, и человека оттаскивали в сторону, ставили в особую группу, которую охранял усиленный конвой.

«Документы» у Александра Демьяновича и у Нади были в полном порядке. Пожилой вид комиссара, его борода, отпущенная за последние месяцы, и, главное, явная инвалидность не внушали никакого подозрения, и их скоро отпустили, позволив вернуться в вагон.

<p>15</p>

Через час поезд, наконец, дотащился до Минска. Было уже около полудня. Предстояло пересаживаться на другой поезд, чтобы добираться ближе к Слуцку. Но оказалось, что нужный поезд пойдет только через день; надо было искать какого-нибудь временного пристанища.

— Знаете, пойдем к моей сестре, она тут недалеко живет. У нее и переночуем.

Пройдя несколько кварталов по городу, оба сразу остановились, — так поразило их то, что они увидели перед собой. Тут была главная улица — когда-то самое оживленное место города. По этой улице проходили праздничные демонстрации, колонны войск на парады. Теперь улицы не стало. Насколько хватал глаз, возвышались опаленные руины, полуразрушенные стены, огромные груды битого кирпича, покареженного железа и всякого лома. Это все, что осталось от былых зданий, от человеческого жилья.

Трамвайные рельсы были погнуты, вывернуты в некоторых местах, трамвайные провода оборваны. Но тротуары подметены. По ним шли редкие прохожие. Штатские — торопливо, куда-то спеша. Они мало обращали внимания на руины, повидимому, давно привыкли к ним. Среди прохожих попадались немецкие солдаты и офицеры. Группы солдат, видно, ожидавших на станции отправки эшелонов, с любопытством осматривали руины, о чем-то оживленно говорили.

Несколько кварталов Надя и комиссар шли молча. И вдруг Надя заговорила — в голосе ее звучала явная тревога:

— Беда, Александр Демьянович!

— Какая беда? — встрепенулся он, вопросительно глядя на девушку.

— Вот видите! — она грустно показала ему на обычное пепелище, которых так много было в этом городе, что они уже никого не могли ни удивить, ни поразить.

— Тут жила она… сестра… — печально сказала Надя, заметив недоумевающий взгляд комиссара. — Сестра моя Галя…

— Понимаю, понимаю, Надя, — скороговоркой произнес Андреев.

Они несколько раз прошли мимо пепелища, остановились на минутку на другом конце улицы. Но немец, часовой, которого они не заметили в воротах дома, заученным тоном бросил:

— Назад! Не останавливаться!

И они пошли. Надя была совсем подавлена:

— Этак мы с вами, пожалуй, в беспризорные попадем. А при нынешних условиях это не совсем безопасно.

— Ну что же, в крайнем случае пойдем на вокзал, мы ведь как-никак транзитные пассажиры…

— Не стоит нам, Александр Демьянович, излишне бросаться в глаза людям. Однако подождите… — и грустное лицо девушки вдруг прояснилось, — мы попробуем пройти еще в одно место. Там живет одна знакомая рабочая семья. Если они не выехали из города, то пристанище нам будет обеспечено.

Вскоре они очутились на знакомой нам окраинной улице перед домом, где жил Игнат. На дверях не было замка. Надя вздохнула с облегчением, — наскучило бить напрасно ноги на тротуарах города. Они тихонько постучали в дверь. Немного спустя на пороге появилась старуха, пристально глядевшая на незнакомые лица. Это была старая Маслодудиха.

— Не узнаете меня, Максимовна? — весело спросила Надя. Та попрежнему строго всматривалась в лицо девушки, но вот старушечьи глаза потеплели и все черты ее лица расплылись в жалостную улыбку:

— Надя, кажется! В самом деле — Надя… и голос, и глаза ее… Но как ты повзрослела! Так заходи, заходите, пожалуйста… — приглашала она, заметив за спиной Нади ее спутника.

Надя вместе с Галей когда-то частенько наведывалась к Игнату, была в хороших отношениях и со старой Маслодудихой и с самим Маслодудой. Старая обняла Надю, расцеловалась с ней и все смотрела, вглядывалась, бросила пытливый взор на комиссара.

— Свой, Максимовна, свой!

— Так садитесь, добрый человек, в ногах ведь, как говорили когда-то, правды нет. Ах, правды, правды… Куда она девалась теперь, эта правда? А ты откуда это и куда собралась?

— Долго рассказывать, Максимовна. По делам, видишь, по делам.

Перейти на страницу:

Похожие книги