Невыносимый опекун

— Откуда такая мелочность? — он все еще пытался пристыдить, но с моей стороны угрызений совести не было.

Почему я должна быть терпимее? Предприимчивая стерва не думала обо мне, когда сливала фотографию прессе. И пригорало у нее неслабо, раз она умудрилась организовать слежку за один день.

Но завелась я не из-за Брук, сильнее раздражала неоднозначная реакция Блейка. Если ему не было дела до бывшей, как он утверждал, зачем тогда вступился?

— Не смей, — повторил он, глядя мне в глаза.

Пристально — до мурашек пробирало. Но я не сдалась.

— Диктуешь условия? — я с вызовом вскинула подбородок. — Тогда знай: я не пойду на уступки.

И отстранившись, гордо продефилировала к себе.

Уже в комнате я основательно проревелась, игнорируя сообщения от Джеки, которая в ожидании реакции забрасывала меня горящими смайликами. Не хотелось ни с кем разговаривать — после ссоры с Блейком месть утратила смысл. Кое-как смыв косметику, я вышла на террасу, где прогревшийся за день воздух легким ветерком обдал не успевшее обсохнуть лицо. Отовсюду доносились звуки улицы. Монотонный шум кондиционеров на соседних крышах смешивался с обрывками музыки и разговоров из окон и перекликался с гулом автомобилей и редкими завываниями сирен. Подойдя к ограждению, я прикурила сигарету и в задумчивости уставилась на раскинувшийся темно-зеленый лесной массив, напоминающий очертаниями гигантские соцветия брокколи. Фирменный суп «Нью-Йорк» в сотейнике из небоскребов. И горошина Долорес как один из ингредиентов. Гордая… и никому не нужная.

Сигарета медленно тлела между пальцами — даже курить не хотелось. Продолжая рассматривать простирающийся вдаль Централ Парк, я пыталась успокоиться, но обида душила логику.

Да, у каждого поступка есть последствия, и за подставу мне наверняка прилетит бумерангом. Но это ведь не повод игнорировать провокацию. Я не смирюсь! Не стерплю!

Я понимала, что причина переживаний крылась не в Брук, а в Блейке. И без конца задавалась вопросом — неужели мы с ним никогда не поймем друг друга? И будем жить в вечном компромиссе? При условии, конечно, что вообще останемся вдвоем.

Всего пару часов назад я радовалась, что мы пара, а теперь не знала, так ли это. Близкие люди должны чувствовать друг друга. Слушать и слышать. И не делать больно.

Выбросив сигарету, я прикрыла глаза. Сегодня Долорес Рэдман не станет уступать.

Пусть Блейк упрям. Но и я тоже!

От шороха за спиной в груди шевельнулась надежда, но я не обернулась. Блейк не придет. Он никогда не приходит первым. Зачем обманывать себя?

Мне почти удалось заглушить детскую наивность, уговаривавшую проверить догадку, когда на бедра легли горячие ладони и стиснули их, не давая пошевелиться.

— Блейк… — я выдохнула так резко, что закружилась голова.

Он все-таки пришел!

— Я не хочу ссориться, кукла.

От жаркого шепота меня повело.

— Так не ссорься.

Точно повело — колени подгибались. Блейк удержал меня, не дав осесть на пол.

— А еще я не хочу, чтобы ты становилась похожей на нее.

— Но она заслуживает наказания, — вцепившись в перила, я упрямо гнула свою линию, но уже только для вида.

Мне хотелось, чтобы Блейк еще поуговаривал меня. Хотя, я бы уступила просто так, потому, что он пришел.

— Лучшее наказание — не достигнутая цель, — возразил моему доводу Блейк и мягко коснулся губами шеи, убеждая тактильно. — Чего она добивалась?

Хороший вопрос. С неохотой вырвав разомлевшее сознание из приятной истомы, я задумалась:

— Чтобы мы… не были вместе.

— И у нее не вышло, — Блейк поцеловал меня в висок, вызвав очередную волну мурашек.

— Конечно, не вышло, — я расслабленно прислонилась к его груди, почти повисла. Ноги снова отказывались меня держать. — Я тебя не отдам. Что угодно — фирму, деньги… но не тебя.

Блейк ожидаемо напрягся, а следом и я — не стоило затрагивать опасную тему.

— Ладно, ладно, — я примирительно погладила его по запястью. — Я помню, что ты не любишь обсуждать «навсегда» и «вечно».

Скользнув по бедрам, его руки переместились на мою талию и сжали в крепком кольце, не давая отстраниться.

— Вечности по-прежнему не обещаю, — тон был серьезным, как никогда. — Но на ближайшую сотню лет готов подписаться.

На мгновение мне показалось, что я перестала слышать окружающие звуки. Затихло все, даже ветер. Остался только ритм сердца Блейка, колотившегося в унисон с моим. Я ощущала эти глухие удары впадинкой между лопатками, и впервые в жизни мне не хотелось что-то доказывать. Ничего не хотелось — ни гонятся за призраками прошлого, ни искать обидчиков, ни мстить.

Еще сильнее прижавшись к Блейку, я опустила затылок на его плечо. Не говоря ни слова, мы смотрели на ночной город — две счастливые горошины в сотейнике из высоток.

[1] Возраст согласия в США не всегда равен возрасту совершеннолетия или возрасту вступления в брак. В штате Нью-Йорк возраст согласия — 17 лет, возраст вступления в брак — 18 лет, а возраст совершеннолетия — 21 год.

Без комментариев

— Мисс Рэдман, как давно вы встречаетесь со своим опекуном?

— Без комментариев, — не глядя репортеров, я свернула с Пятой Авеню на пятьдесят восьмую, к зданию Бергдорф Гудман.