Невыносимая жара

Поченко сидел, глядя прямо перед собой, в зеркало. Но он не рассматривал себя, как нервный Барри Гейбл. Нет, он сосредоточенно уставился в одну точку. Не на Никки — как будто ее вообще здесь не было. Казалось, он думал о чем-то своем. Детектив Хит поняла, что нужно вернуть его с небес на землю.

— Ваш друг Мирик, должно быть, вас совершенно не боится. — Русский даже бровью не повел.

— Судя по тому, что он мне только что рассказал. — По-прежнему молчание. — Он поведал мне кое-что интересное о том, что вы сделали позавчера с Мэтью Старром у него дома, в «Гилфорде».

Русский, не торопясь, оторвал взгляд от зеркала и повернул голову к Хит. При этом шея его напряглась, выступили вены и сухожилия, уходившие в массивные плечи. Он уставился на Никки из-под густых рыжих бровей. В безжалостном освещении комнаты для допросов он походил на профессионального боксера, вплоть до характерного носа, приплюснутого в месте давнего перелома.

Хит решила, что когда-то он был даже симпатичным. Она представила его молодым парнем, с короткой стрижкой, на футбольном поле или с клюшкой на льду. Но теперь в Поченко осталась только жестокость, и не важно, откуда она взялась — после срока в России или после стараний не получить срок. Мальчик, и сейчас Поченко был таким, каким становятся, очень хорошо научившись справляться с очень плохими вещами. И глубоких складках, прорезавших углы его рта, начало формироваться нечто вроде улыбки, но улыбка так и не появилась. Наконец он заговорил.

— На станции метро, когда ты села на меня верхом, я почувствовал твой запах. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, о каком запахе?

За свою карьеру Никки Хит множество раз приходилось, допрашивать всевозможных ублюдков и тех, кто был недостоин даже такого названия. Всякие остряки и чокнутые думали, что, если она женщина, значит, ее можно вывести из равновесия ухмылками и дерьмовыми фразочками из порнофильмов. Однажды серийный убийца попросил ее проехаться с ним в фургоне, чтобы он мог поразвлечься по дороге в тюрьму.

Но все это не трогало ее. Никки обладала даром настоящего следователя — способностью отстраняться. А может быть, она просто не считала этих существ людьми.

Но небрежно брошенные слова Поченко, а также устремленный на нее многозначительный взгляд, сочетание этой легкомысленной фразы и угрозы в безжизненных глазах заставили ее содрогнуться. Тем не менее она не отвела взгляда и промолчала.

— Вижу, понимаешь. — А потом — самое страшим, — он подмигнул ей. — Мы с тобой еще увидимся, и я свое получу. — Он послал ей слюнявый воздушный поцелуй и расхохотался.

Затем до Никки донесся звук, никогда прежде не слышанный ею в помещении для допросов.

Из комнаты наблюдения раздавались крики. Кричал Рук, голос его заглушало двухслойное звуконепроницаемое стекло, но ясно было, что он злобно ревет, обращаясь к Поченко.

Словно сквозь подушку доносилось: «… животное… мешок с дерьмом… твою грязную пасть…»

Затем Рук принялся колотить по стеклу. Никки обернулась в сторону зеркала. Трудно вести себя как ни в чем не бывало, когда стекло дрожит и дребезжит. Потом она расслышала неразборчивые вопли Тараканов, и все стихло.

Поченко перевел беспокойный взгляд с зеркала на Никки. Она понятия не имела, что за мысль возникла в куриных мозгах Рука и почему он сорвался с цепи, однако это помешало русскому запугивать ее. Детектив Хит ухватилась за эту возможность и оставила угрозы бандита без комментариев.

— Дайте мне взглянуть на ваши руки, — приказала она.

— Что? Если тебе нужны мои руки, подойди ближе.

Она поднялась, чтобы почувствовать себя выше, отстраниться от него и больше всего для того, чтобы продемонстрировать, кто здесь главный.

— Положите руки на стол ладонями вниз, Поченко. Сейчас же.

Он, видимо, хотел показать, что сам решает, что и когда будет делать, но выжидал недолго.

Звякнул наручник на одной руке, затем — на другой, и Поченко положил ладони на холодную металлическую столешницу. Распухшие пальцы были покрыты ссадинами. Несколько костяшек посинело, с других была содрана кожа, из незаживших ранок сочилась прозрачная жидкость. На среднем пальце правой руки виднелись широкая полоса бледной кожи и царапина. Такой след оставляет кольцо.

— Что у вас с пальцем? — спросила Никки, испытывая облегчение оттого, что снова играет ведущую роль в разговоре.

— Что, это? Да ничего особенного.

— Похоже на порез.

— А, забыл снять кольцо перед…

— Перед чем?

— Перед тренировкой.

— Какой тренировкой, в каком клубе? Рассказывайте.

— А кто говорил что-то о клубе? — И затем его верхняя губа приподнялась.

Никки инстинктивно отступила на шаг и только потом поняла, что он улыбается.

Кабинет капитана Монтроза пустовал, поэтому Никки завела туда Рука и плотно закрыла за собой стеклянную дверь.

— И что это было такое?

— Ну знаю-знаю, сорвался.

— На середине допроса, который я вела, Рук.

— А ты разве не слышала, что он тебе говорил?

— Нет. Я не могла его слышать, потому что ты как сумасшедший молотил кулаками по стеклу.

Он отвел взгляд:

— Я вел себя ужасно, да?