Невиновных нет

— Я не думаю, что Фита был большой любитель или знаток немецкой поэзии, и что он часто обращался к Гете, используя в виде закладки эти две странички.

— А вам не кажется, что именно потому, что Гете берут в руки не все и не каждый день, однотомник служил неким тайничком? — спросил Зуйков, проверяя свое предположение.

— Я думала об этом. Но расшифровать нарисованные ребусы не смогла. А вам что-нибудь приходит в голову?

— Пока нет, — слукавил Зуйков, ибо то, что знал он и чего не знала она расшевелили в нем некое подозрение…

Поблагодарив, извинившись, Зуйков ушел.

Под вечер того же дня он позвонил на городскую квартиру, где жил с семьей сын Фиты.

— Слушаю, Фита, — отозвался четкий мужской голос.

— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Это полковник Зуйков.

— Здравия желаю. Мама говорила о вас. Чем обязан?

— Хотел бы повидаться с вами.

— Сегодня я буду все время дома. Можете приехать…

Четырехкомнатная квартира была из тех, что называют «барская», «престижная», «элитная». Обставлена импортной мебелью, ковров не было, полы укрыты по всему периметру ворсистым покрытием. На удобных стойках аппаратура, все — «Панасоник»: видеомагнитофон, телевизор, музыкальный центр, радиотелефон. Все это Зуйков отметил быстрым взглядом, когда вошли в самую большую комнату.

— Садитесь, товарищ полковник, — предложил Фита-младший. Он был высок, ладен, с хорошей офицерской выправкой, одет по-домашнему — джинсы и голубая футболка. — Что вы думаете обо всем? — спросил, когда Зуйков сел в кресло.

— Да вот думаем, что же подтолкнуло вашего отца совершить такое.

— Вы полагаете это он сам?

— В прокуратуре убеждены. Материалы следствия позволяют говорить так, — уклончиво сказал Зуйков. — А вы что думаете?

— Если держаться официальной версии, не могу понять, почему отец это сделал. Вроде все у него было хорошо. В последнюю поездку во Францию я провожал его в Шереметьево. Он был весело-возбужден, сказал: «Если командировка будет удачной — с меня подарок».

— Ну и как? Привез?

— Да, этот музыкальный центр.

— Вы не помните, когда это было?

Сын Фиты назвал месяц и число.

— Почему вы запомнили число?

— В тот день я спешил, должен был работать переводчиком с американской военной делегацией, боялся опоздать, не ждал, пока отец пройдет формальности, уехал раньше.

— Он один улетал?

— Один.

— Михаил Анатольевич, я покажу бумажку с номерами телефонов, посмотрите внимательно, нет ли там знакомых вам номеров.

— Есть, — сказал Фита-младший, изучив цифры. Вот это — Екатеринбург, мой двоюродный брат Федька, командир автобата. Владивостокский номер — это телефон папиного близкого друга, Сергея Андреевича Лучко, когда-то был начальником краевого ОБХСС, сейчас, кажется перешел в угрозыск. Остальные мне не знакомы.

— Вы с отцом были в доверительных отношениях?

— Пожалуй.

— Как он оценивал криминализацию общества?

— Говорил, что со временем вся эта пена схлынет, еще пошутил: «А для тех, кто очень высовывается, найдется шумовка».

— Что он имел в виду?

— Да так, шутка.

— Ну, да Бог с ним, — Зуйков поднялся. — Извините, отнял у вас время… Да, вот еще что: отец не жаловался, что ему кто-нибудь угрожал, шантажировал? От матери вашей он мог скрывать, чтоб не нервничала.

— Нет, никогда. Врагов он вроде не имел.

— Ну и ладно, — Зуйков направился в коридор…

— Не замерз? — спросил он шофера.

— Нет. Куда едем?

— В управление… Впрочем, вези домой. Устал.

— Там, — высокий блондин, на лице которого сейчас в лунном свете Брустин разглядел шрам через обе губы, повел рукой в сторону кустов. Надо копать.

— Копайте! — старик отступил и уселся на широкий низкий пень, сразу почувствовав исходивший от него холод. Подумал: «Зря не надел теплые кальсоны… Впрочем, сейчас это неважно.» Он удобно устроил правую руку, в которой держал пистолет, уперев локоть в колено.

— А чем копать? — глухо спросил рябой.

— Чем хотите! Руками, зубами!.. Чем хотите! — крикнул Брустин.

— В багажнике лопата, — осипшим голосом произнес высокий блондин.

— Нет! — резко выкрикнул старик. Он не знал, была ли это хитрость открыть багажник, что-то взять там… Что? Лопату, чтобы ею же ему по шее? Молоток?.. Оружие?.. Что это — надежда переломить ситуацию?.. Убьют его и зароют здесь же… где Миша… Может и хорошо?.. Рядом, вместе… навсегда…