Невиновных нет

Опыт вырабатывает стереотипы, которые становятся правилами для любого следователя. Зуйков отправился к жене покойного Фиты на дачу.

Невысокая полная женщина с осунувшимся белым лицом и красными от слез глазами, она проводила его в большую, хорошо, по-городскому обставленную комнату. Сели в кресла напротив друг друга.

— Евдокия Федосьевна, я вынужден буду задавать вам очень разные вопросы, так что вы уж извините, ежели какой-нибудь покажется бестактным.

Она молча кивнула, потом растерянно спросила:

— Почему он так сделал? Или это он… не сам?

— Постараюсь все выяснить. Нужно время… Вы круглый год живете на даче?

— Почти. Он любил тут отдыхать. Свежий воздух, лес. Когда бывал свободен, ходил на прогулки и летом, и зимой.

— А городская квартира?

— Там поселились дети: сын, невестка и двое внуков. У них есть квартира, но далеко, метро «Сходненская».

— Как чувствовал себя последнее время Анатолий Иванович? Настроение-то как?

— Как обычно. Работал-то ведь много. И у себя в комитете, и в Госдуме. Иногда бывал хмур, когда уставал очень. А так, как обычно.

— Не жаловался на здоровье?

— Нет, он был человек здоровый, слава Богу.

— Не случалось ли, что Анатолий Иванович не ночевал дома?

— Никогда! — резко ответила она. — Вы имеете в виду, что…

— Имею.

— У вас есть основания подозревать?

— А у вас? — спросил Зуйков.

— Нет, он был однолюб!

«Милая ты моя, — подумал Зуйков. — Все мы однолюбы до первой подножки хорошей ножки». Затем спросил:

— В тот вечер, накануне случившегося, ничего не насторожило вас в поведении Анатолия Ивановича?

— Был молчалив, раздражителен, поужинал и сразу поднялся к себе.

— Такое случалось прежде?

— Иногда, когда он очень уставал.

— Никто не звонил ему?

— Поздно, кажется около одиннадцати, позвонили. Я спросила у него, кто это, он ответил, что Ада. Это его секретарша.

— А потом он лег спать?

— Нет. Сказал, что хочет подышать свежим воздухом и вышел. Вернулся минут через двадцать. Я уже была в постели, читала.

— Вы знали, что у него есть пистолет?

— Нет. Никогда не видела, и он никогда не говорил.

— Чем занимается ваш сын?

— Он офицер. Военный переводчик с английского и немецкого.

— А где он служит?

Она назвала.

— Какие между ними отношения?

— Прекрасные. Они очень любили друг друга.

— Евдокия Федосьевна, мне нужно осмотреть комнату Анатолия Ивановича. Вы не подниметесь со мной?

— Но она опечатана.

— Я знаю…

Это была небольшая уютная комната под самым чердаком. Диван-кровать, два кресла, письменный стол, пять полок с книгами, Зуйкова удивило, что две полки занимало пятидесятитомное издание всемирной детской литературы, на остальных — разрозненные издания: Пикуль, Булгаков, словари, справочники. Выборочно полистав книги, Зуйков присел к столу. В тумбах стола с десяток папок. Зуйков стал листать бумаги в них. Это были документы — деловая переписка, копии приказов и постановлений Совмина, и все — давнее, еще с тех времен, когда Фита по должности своей был связан с заводами, где делалось разное оружие — от стрелкового до бронетехники и авиации. Ничего интересного Зуйков не нашел. В столе был единственный широкий выдвижной ящик. В нем Зуйков обнаружил: футляр с часами — подарок к пятидесятилетию от какого-то Евсения Николаевича, о чем свидетельствовала гравировка на обороте, судя по дате, подарок восьмилетней давности; еще один футляр, в нем очень красивая, дорогая авторучка «Пеликан» с золотым пером, которой не пользовались; потертая федоскинская шкатулка с изображением женщины в белом платье, сидящей в саду на скамье, внизу, видимо, фамилия автора рисунка «Буканова Н. 1950». В шкатулке, схваченные кольцом два ключа: один, похоже, от гаражного замка, другой — обычный; и, наконец, маленький блокнот, новый, уголки страниц не залоснились, не загнулись. Записей в нем почти не было. Блокнот размером с ладонь, на обложке серебряное тиснение «USSR MORFLOT». На первой странице графы (по-английски) «Фамилия», «Домашний адрес», «Почтовый код», «Телефон», «Служебный адрес», «Телефон», «Факс», кроме первой графы, где рукой владельца вписано «Фита А. И.», были незаполнены. На следующей странице столбиком шли рисунки-символы всех пароходств СССР. Скажем, значок с расстральными колоннами, а напротив него напечатано «Ленинградское пароходство» и адрес его. Затем шла страничка с указанием времени всех стран мира по Гринвичу с цифрой разницы относительно московского времени; и, наконец, страница с перечнем всех стран мира и названием их валют. Во всем этом длинном списке подчеркнута шариковой ручкой была лишь Франция: «FRANC = 100 CENTIMES».

Зуйков, отложив блокнот, взял в руки ключи.

— Вы не знаете, что за ключи, Евдокия Федосьевна? — спросил Зуйков женщину, молча наблюдавшую за его действиями.

— Нет.

— Не от гаража? У вас есть машина?

— Машина есть. А ключи от гаража висят на кухне на гвозде. А эти ключи никогда не видела. Я к мужу в стол не заглядывала, у меня своих ящиков на кухне достаточно.