Невиновных нет

На Краснопролетарскую он подъехал в половине седьмого, отыскал дом Субботина, припарковался рядом с другими машинами, но так, что подъезд был в поле зрения. Без пяти семь подрулил желтый «мерседес», выпущенный лет десять-двенадцать назад. Из него вышли двое. В свете уличного фонаря лиц их Сидельников не разглядел, но разглядел, что один был высокого роста, мощный, передвигал ноги как бы с усилием. Второй пониже, но тоже, видать, не хлюпик — спина широкая, плечи крутые. Сидельников дождался, когда они вошли в подъезд, последовал за ними, прислушался, уловил их грузные шаги где-то на уровне третьего этажа. В это время спустился лифт, из него вышел парень с собакой на поводке. Сидельников сел в лифт, нажал кнопку пятого, рассчитав, что квартира номер десять, где жил Субботин, должна быть на третьем. Не ошибся. Спустившись осторожно с пятого на четвертый, Сидельников, свесившись с перил увидел, сто звонят они в десятую квартиру. Им кто-то открыл, дверь захлопнулась. Сидельников опустился, вышел на улицу, приблизился к «мерседесу». Номера московские, частные. Он присел, пристроил с тыльной стороны номера маленький радиомаячок на магнитном прихвате, затем влез в свою «Волгу» и стал ждать. Они вышли минут через двадцать, огляделись и направились к «мерседесу». Сидельников отпустил их метров на пятьдесят и двинулся следом. Он не боялся, что потеряет «мерседес» визуально: встроенный в обычный автомобильный приемник дополнительный контур был настроен на частоту радиомаячка. Сопровождал их Сидельников до Новослободской, там через широкую подворотню они въехали в огромный двор, где стояло с десяток припаркованных легковушек жильцов большого дома. Оставив «Волгу» на улице, Сидельников вошел во двор. Он видел, как заперев «мерседес», они не сразу отошли, а постояли две-три минуты, и понял: взяли машину на охрану, ждали звукового сигнала охранного устройства. «Значит, живут здесь, один из них во всяком случае». Он проследил, в какой подъезд они вошли, но в какую квартиру, — а их было по три на этаже — не успел, однако прикинул, что не ниже третьего. Вернувшись к «Волге», уселся и стал ждать. Отсидел в машине часа полтора, но никто из них не появился. И он понял: ждать бесполезно, они вернулись домой…

На следующее утро в половине восьмого в сером сумраке начинавшегося дня Сидельников был уже в этом дворе, припарковав «Волгу» недалеко от подворотни, подальше от «мерседеса». Он ждал час, пока наконец они не появились и не уселись в «мерседес». Целый день он колесил за ними: сперва на Сущевскую — они заезжали в какую-то контору, затем они «поволокли» его на Белорусский, там в толчее он их потерял, но терпеливо ждал, сидя в «Волге». Они появились через час с небольшим. Теперь он хорошо разглядел обоих: лица обыденные, ничего не выражающие, кроме, разве что заученной решимости, какую Сидельников не раз видел на лицах спортсменов. Высокий грузный амбал имел явно избыточный вес, движения его были как у человека, утратившего былую координацию, а мышцы его «поползли» и растворились в ожиревшем дряблом мясе; второй — ростом пониже, стройнее, подвижней. Оба, как определил Сидельников, «качки», либо бывшие борцы или штангисты, потерявшие форму. На них были незастегнутые куртки. И если они все время носят их так, не исключено, что сзади за поясами стволы. Но в распахнутых куртках имелось и преимущество: рвануть за плечи куртку вниз, «спеленать» таким образом. Первым надо амбала. Это три-четыре секунды выигрыша, за которые он успеет «вырубить» второго. А там видно будет.

Все эти рассуждения-прикидки Сидельников делал, покуда таскался за ними по городу: с Белорусского на Центральный рынок, где они зашли в контору, затем на ВДНХ, там они проторчали часа полтора в каком-то частном теперь павильоне. И так — целый день. Наконец они «привели» его на Дорогомиловскую, к дому с корявой табличкой у подъезда: Фирма «Улыбка». Пробыли они там дотемна. Сидельников был голоден и потому зол, ругал себя, что не захватил несколько бутербродов и термос с кофе.

В семь вечера «проводив» своих подопечных на Новослободскую к их дому, Сидельников покараулил на всякий случай до десяти пятнадцати и потом укатил домой…

Эта слежка-мотание продолжалась три дня. Сидельников менял машину: со служебной «Волги» Перфильева пересел на свой синий «жигуленок-пятерку», затем на «уазик» фирмы. К концу четвертого дня он уже хорошо знал их распорядок: точно в восемь тридцать уезжали, день заканчивали в «Улыбке» и после семи вечера возвращались. Знал он уже и номер их квартиры, за три дня сделать это было несложно.

Утром пятого дня он сидел в их дворе в «уазике», видел, как они вышли и укатили. Он уже почти точно знал распорядок жизни и жильцов этого подъезда: к девяти дети отправлялись в школу, их папы и мамы на работу, а домохозяйки по магазинам — за хлебом, молоком, овощами.