Невинные

Последнее сообщение брата Леопольда упоминало о Первом Ангеле, том самом, коему уготовано воспользоваться книгой как оружием в грядущей Войне Небесной. Раз на прорицании поставлен крест, этот ангел вряд ли представляет дальнейшую угрозу, но оставлять болтающиеся концы Иуда не любит.

Капитан парома дал гудок, и Иуда поднял руку в приветствии. Моряк поправил свою черную фуражку и помахал в ответ. Они приветствовали друг друга чуть ли не каждый день вот уже почти два десятка лет. Тот мужал на глазах у Иуды, из тощего юнца, путающегося в рычагах управления, превращаясь в тучного старика. И все равно Иуда даже имени его не знает.

Он начал постигать одиночество, видя, как умирают его родные и друзья. Научился держаться вдали от других после того, как дружба поколение за поколением обрывалась смертью.

Но что там с этим бессмертным отроком, о котором толковал Леопольд?

Томас Болар.

Иуда хотел его заполучить. Он пойдет на сделку с Распутиным, заплатит любую цену, какую запросит монах, и доставит это бессмертное чадо к себе домой. Сердце его забилось чаще при мысли повстречать себе подобного, но еще и от осознания роли, которую этому мальчишке суждено сыграть.

Помочь осуществить конец света.

Жаль, что он не повстречал этого отрока раньше за свою долгую жизнь, чтобы хоть кто-то мог разделить с ним эту нескончаемую череду лет, еще одно существо, столь же не знающее возраста и не ограниченное оковами времени.

Однако века назад такой шанс Иуде выдался, а он упустил его вотще.

Быть может, такова моя кара.

Налегая на весла, он представил смуглую кожу и золотистые глаза Ареллы. Он помнил первую поездку в ее компании в ту ночь, когда они вновь повстречались на венецианском маскараде. Тогда он тоже правил деревянной лодкой, направляя туда, куда хотел, даже не чувствуя, сколь мало в его власти.

Их гондола скользила по спокойной глади темного канала в манящем свете полной луны под усеянным звездами небосводом. Когда он толкал суденышко шестом сквозь прозрачный туман вдоль великолепного венецианского дворца, на них накатило зловоние экскрементов и помоев, вторгнувшись в их приятную ночь, будто смердящий серой призрак.

Сердито сдвинув брови, Иуда посмотрел на канализационную трубу, лениво струящую стоки в канал.

Заметив его внимание и выражение, Арелла рассмеялась.

– Ужели сей град не довольно изыскан для твоего вкуса?

Он указал на комнаты наверху, полные смеха и нравственного упадка, а потом на жижу, оскверняющую воду внизу.

– Есть более хорошие способы избавляться от подобных отходов.

– И когда придет пора, они их отыщут.

– Они отыскали их и вновь утратили, – в голосе Иуды прозвучала горечь, скопившаяся в его душе за столетия, пока он наблюдал за участью людской.

Арелла провела длинными смуглыми пальцами по черному лаку корпуса.

– Ты речешь о былых дивах Рима, когда оный град был на пике своего великолепия.

Иуда толкал лодку прочь от освещенных домов, обратно к своей таверне.

– Многое было утрачено, когда этот город пал.

– Все воротится. Со временем, – пожала она плечами.

– В былые времена римские лекари умели исцелять хвори, от которых люди этой эпохи по-прежнему страдают и умирают.

Он вздохнул над тем, как много всего затерялось во мраке этого века. Пожалел, что не изучал медицину, чтобы сохранить эти знания после того, как библиотеки сожгли, а людей науки предали мечу.

– Сей век минет, – заверила его Арелла. – И знания будут отысканы сызнова.