Невидимый

Лучше бы я не видела этого проклятия. Ровно пульсирующие всполохи света парят в воздухе перед глазами моей мамы. Они слепят ее, точно бесконечная вспышка фотоаппарата. Я знаю, что могла бы вытянуть из нее проклятие, но я вижу, что оно запрограммировано на долгое время, а это значит, что оно может иметь для меня тяжелые последствия. Или убить меня. Зная, что столкновение с Арбусом может произойти в любой момент, без предупреждения, я не могу дать себя ослабить в попытке освободить разум моей мамы. Вскоре я уже не могу на нее смотреть. От вспышек у меня горят глаза, а голова раскалывается.

Мама машет нам, чтобы мы вошли. Лори ободряюще сжимает мою ладонь, прежде чем мы следуем за мамой. Такое ощущение, что мои туфли превратились в шлакоблоки – с таким усилием приходится передвигать ноги, чтобы зайти в дом. Стивен обвивает руками мою талию, делая каждый шаг вместе со мной. Наверное, он боится, что я упаду, или просто так же сильно переживает из-за этого поворота в наших злоключениях, как и я сама.

Я скрежещу зубами, увидев стол. Коробки с китайской едой на вынос уже открыты, над ними поднимается пар, они нас ждут. Стол накрыт на двоих. Мама спешит поставить тарелку для меня – для своей нежданно-негаданно появившейся дочери.

Словно робот, я устраиваюсь на стуле напротив поспешно поставленного мне прибора. Стивен остается рядом со мной. Хорошо, что у Лори есть способности к актерскому мастерству. Он занимает маму, потчуя ее рассказами о школе и проделках манхэттенских подростков. Я тоже пытаюсь рядиться в актерскую мантию. Кивая, заставляя себя смеяться и добавляя небольшие виньетки к байкам Лори, я стараюсь не нарушить иллюзии. Я концентрирую свое внимание на Лори, а не на маме.

Наконец мама, просияв, смотрит на меня и говорит:

– Мне жаль выходить из образа, но должна сказать, что это очаровательно. Я всегда думала о том, что было бы, если бы у меня родилась дочь.

Я превращаюсь в статую, чувствуя, как кровь отливает от моего лица, а пальцы леденеют. Даже Лори вздрагивает, давясь словами, застревающими у него в горле. Стивен встает рядом со мной на колени, держа мою руку в обоих своих. Он не может говорить – иначе услышит мама, – но старательно растирает мои пальцы, чтобы вернуть жизнь моим заледенелым конечностям.

Наконец Лори выпаливает:

– Можно подумать, меня тебе мало!

Мама, которая начала озабоченно морщить лоб, глядя на меня, быстро со смехом оборачивается к Лори:

– Ах, миленький, ты же знаешь, что я не это имела в виду.

Лори притворно надувает губы, и мама начинает любовно кудахтать надо ним.

– Можно мне в туалет? – Моя улыбка настолько резкая, что, по-моему, у меня сейчас треснет лицо.

– Конечно, – отвечает мама. – Налево по коридору.

Я киваю, как будто мне и вправду нужны указания, и выскальзываю из комнаты. Я хочу попасть в ванную, чтобы обрызгать лицо водой и освежить голову. Я прохожу мимо комнаты Лори, но, дойдя до своей спальни, останавливаюсь. Я не знаю, что я ожидаю увидеть, заглянув туда, но нет – в ней все так, как я это оставила: небольшой беспорядок, мои зарисовки, разбросанные по кровати и на столе, выстиранное белье, которое нужно сложить.

Я слышу приближение шагов сзади и знаю, что это Стивен.

– Как ты думаешь, что она видит? – спрашиваю я его. – Кладовку? Ее домашний кабинет? Гостевую комнату?

Я ведь понимаю, что проклятие также распространяется на все, что видит мама. На стенах в коридоре и в рамках на журнальных столиках в гостиной по-прежнему есть фотографии, где мы с мамой и Лори. Мама ни на одной из них не видит меня.

Я стала невидимой для своей мамы. Вся моя жизнь для нее не существует.

Стивен берет меня за локоть и поворачивает к себе.

– Мне так жаль.

– Ты не виноват, – отвечаю я машинально.

Он качает головой, не высказывая возражений. Но я вижу, как черты его лица преображаются под тяжестью вины.

Я прикусываю губу, чтобы она снова не задрожала.

– Что нам делать?

Стивен протягивает ко мне руку. Он держит мой подбородок в своих пальцах; его большой палец высвобождает мою губу из зубов. Он наклоняется ко мне, нежно меня целует, предлагая ненужное мне извинение, но вместе с ним совершенно необходимое мне тепло его прикосновения.

Оторвавшись от моих губ, Стивен так и стоит, прижав лоб к моему лбу.

– Я это исправлю.

Я качаю головой, не отрываясь от него.

– Мы. Мы это исправим.

Стивен не отвечает, и я замираю.

– Я не хочу видеть, как тебе причиняют боль, – бормочет он. – Мой дед наказывает тебя сейчас. По тому что ты меня любишь.

Я не знаю, что сказать. Гнев и горе комом стоят у меня в горле.

– Ага, вечеринка в коридоре! – Рядом с нами по является Лори. – Смотрю, вы тут времени не теряете. А мама уже решила, что ты отравилась. Она разглядывает коробки из-под еды с таким видом, словно подозревает их в убийстве.

Скользнув по нам взглядом, брат смотрит в мою комнату.

– Все как всегда.

– Проклятие оказывает воздействие только на твою мать, – поясняет Стивен, отступая от меня.

В его голосе звучит внезапная отстраненность, решимость, которая меня пугает.

Стивен переводит взгляд с меня на Лори.