Невидимая река

Я занес ногу на металлический желоб. Он острый и доходит мне почти до пояса, так что мне не удается опереться на него. Все кончается тем, что я вваливаюсь внутрь и с грохотом приземляюсь на пол.

– Не надо критики, – успеваю сказать я перед тем, как он назовет меня идиотом.

– Тебя волнуют мои упреки? – говорит он с хитрой улыбкой на бледном лице. – Уже поздно, время спать.

– А я уже лег, – говорю я.

Он удивленно смотрит на меня:

– Вот как! И что же ты делаешь?

– Прихожу в себя после всего – сначала жуткий ливень, я весь вымок, потом Пат вынимал дробину из моего колена, и в довершение я навсегда завязал с героином.

– Врешь!

– Джон, мне ничего другого не остается. У них будет мероприятие по сбору средств, бал. По девятому каналу показывали. Я собираюсь. И на этот раз я не облажаюсь. Я убью его. Так что с героином все. Пат мне помогает.

Джон скептически смотрит на меня.

– Ты никого не убьешь, – произносит он, – и не уверяй, что убил того хрена на кладбище, в газетах об этом не было ни слова, должно быть, они увезли его с собой.

– Я всадил в него пол-обоймы, – возразил я.

– И сколько пуль попало? – ехидно улыбнулся Джон.

Умирающий человек, который все это время находился в углу, поднял глаза на меня. Плоская кепка набекрень, дробовик при нем, его тело по-прежнему мокрое, но теперь уже от крови, а не от дождя.

– Мне хватило, – произносит он.

Джон щелкает пальцами перед моим лицом:

– Плюнь на него. Продолжай.

– Пат заботится о моем здоровье, – говорю я.

– Ну конечно! Он сам-то доходяга, – замечает Джон.

– Он отличный парень… Прости, я больше не могу с тобой говорить. Мне надо повидаться с мамой, раскрыть мрачную тайну, корень всех бед.

– Хорошо, только не повторяй больше этих слов.

– Каких слов?

– Я – последняя инкарнация Вишну, мститель, несущий бурю и повелевающий смертью.

– Хорошо, не буду, – отвечаю я, потом выдерживаю паузу и объявляю: – Я – последняя инкарна…

Тут он гасит свет. Мама уже шесть недель как в земле, а я на собеседовании в Шотландском полицейском участке. Они рассматривают мое прошение о вступлении в полицию. Моего отца, прогрессивного «левака», это раздосадовало, в чем была особая прелесть.

– Алекс, нам всегда хотелось иметь в своих рядах кого-то с правовым опытом, твои экзаменационные оценки выше всех похвал, есть ли у тебя что-то такое, о чем бы ты хотел нам поведать?

О чем бы я хотел поведать?

Мои веки подрагивают…

Спальня ходит ходуном.

Пат сует мне ведро, и меня выворачивает.

– Ни мак, ни корень мандрагоры никогда больше не принесут тебе вчерашнего сладкого сна, – бормочу я.

– Что?

– Ни мак, ни мандрагора – что бы это ни было – не вернут вчерашнего сна. Теперь мне ясно. Героин только забирает, но никогда не отдает. В этом и только в этом причина всех ошибок, которые я наделал с тех пор, как оказался в Америке.

– Ты говоришь, во всем виноват героин?

– Да.

– Но до этого ты говорил, что он спас тебе жизнь?

– Спас.

– Как это?

– А вот так. Я работал полицейским почти шесть лет. Из них три – детективом. Попал прямиком в отдел убийств. Это практически немыслимо, капитан Дуглас из группы Сэмсона не даст соврать. Меня выпасали, и я это понимал. Меня использовали, но я хотел этого, хотел идти вверх – любым путем. Внутри КОПУ были группировки, которым хотелось кое-что изменить в сложившейся ситуации. Отлично, я могу вам посодействовать. Мои таланты, мои навыки. Мое технэ.

И так на протяжении всего пути к корню всех бед.

Тут начинаются тайны. По всей видимости, соперничающие полувоенные силы протестантов и католиков, АОО и ИРА, прежде действительно были заклятыми врагами, но в конце восьмидесятых и начале девяностых, когда они уничтожали друг друга в бомбежках и перестрелках, кое-что свело их вместе.

Героин.

Ирландия – остров, где достать наркотики невозможно, особенно когда боевики имеют обыкновение убивать наркодилеров и доказывать при этом, что они достойны уважения не меньше полиции. Но в тысяча девятьсот девяносто третьем году на тайном собрании в баре «Джейкс» в Белфасте было решено разделить Ольстер на сферы влияния. Героин приносил слишком много денег, чтобы не брать его в расчет. Необходимо было держать все в строжайшем секрете. Никому ни-ни. Покровители ИРА в Бостоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско расстроятся, если узнают, что ИРА связалась с наркобизнесом. То же самое относится и к покровителям АОО в Белфасте и Глазго.

После шести лет службы офицером полиции меня удостоили чести – перевели в отдел наркотиков констеблем–полицейским детективом.

Героин приносил боевикам миллионы, но они по-прежнему бомбили бары и заводы, брали заложников. Поэтому люди вроде Виктории Патавасти вынуждены были покинуть Ирландию в первую очередь.

Да, что-то вспоминается.

Лежу тут, в кровати, Пат приносит мне суп.

– Ты как, сынок?

– Все нормально, Пат. Смотри, снег идет.

– Нет. Это не снег, Алекс. Это просто пепел, не волнуйся, лучше расслабься, пожар уже локализовали.

– Смотри, Пат, это снег, – говорю я, но он уже ушел, наступила ночь.

Я высовываюсь из окна, снег попадает мне в глаза, вызывая слезы, которые стекают по лицу и уже полузамерзшими капают с подбородка.