Невидимая битва

Продвигаясь вперед в изучении наук, он все отчетливее видел их недостаточность. В них нужно было бы сначала ввести все отверженные факты, и тогда только начинать построение научных выводов, гипотез, обобщений, систем знания. Факт должен стоять во главе научного метода, а не гипотеза. И если один единственный достоверный факт разрушает целую систему научных взглядов, значит она была всего лишь такой гипотезой. Чарльз Форт объяснял свою позицию так: «Я не собираюсь сотворять себе кумира из абсурда. Я думаю, что во время первых попыток ощупью невозможно узнать, что станет приемлемым после. Если один из пионеров зоологии (которую нужно пересоздать) слышал разговоры о птицах, растущих на деревьях, то он должен сигнализировать, что такие разговоры слышал. Тогда — но только тогда — он должен просеять через сито все данные об этом».[285]

Он стал писать книгу, в которую поместил лучшие факты из своих коллекций, самые достоверные, самые взрывные, и свои умозаключения. Он хотел, чтобы читатель почувствовал масштаб собранных им материалов и масштаб всего Непознанного: «Истратьте на меня ствол секвойи, перелистайте мне страницы меловых утесов, умножьте мне все в тысячу раз и замените мою ничтожную нескромность титанической манией величия — только тогда я смогу написать с тем размахом, которого требует мой предмет».[286] Труд свой он назвал «Книгой проклятых». Она вышла в Нью-Йорке в 1919 году. В отзывах на нее критиков было: «Одно из уродств литературы», «В этом произведении есть зародыши по меньшей мере шести новых наук», «Читать Чарльза Форта — это все равно, что мчаться верхом на комете». Кто-то назвал автора «апостолом исключения и жрецом-мистификатором невероятного». Теодор Драйзер сказал, что увидел в Форте «самую крупную фигуру после Эдгара По». Драйзер вошел в число основателей «Общества Чарльза Форта». Как сказала об этом обществе одна из них, Тиффони Тайер, «Энергия Чарльза Форта увлекла группу американских писателей, которые решили в его честь продолжать атаку, начатую им против всемогущих жрецов нового бога — Науки — и против всех форм догматизма». Архивы общества, постоянно пополняемые на тех же принципах, которыми руководствовался этот великий исследователь психологии коллективного человеческого познания, стали самым мощным пороховым зарядом, заложенным под высокомерное благополучие ученого невежества. < Мальцев С. А., 2003 >

Дожди из булыжников и кусков мяса, из каменных столбиков, из топоров продолжали идти. Лучи света били из-под земли. Продолжали летать огненные шары, проявляя в своем поведении все человеческие эмоции — от любопытства и привязанности до пристрастной агрессии. Эти «феномены» имели свое излюбленное время для массового проявления, какие-то временные циклы, они выбирали определенное время для того, чтобы ворваться в мир человека и наполнить его недоумением, замешательством, противоречиями. 1846 год, например, был отмечен в статистике Чарльза Форта как время такого масштабного вторжения в земную реальность полуреальных явлений и существ. В тот год в Англии объявились странные личности, одетые в необычную серебристую одежду. На их головах были такие же непонятные фуражки и шлемы, а на груди мерцающие огоньки. Внешне они ничем не отличались от людей, но зато обладали способностью прыгать как кузнечики. Английские газеты называли их «Джеками-попрыгунчиками». Если к такому попрыгунчику кто-то пытался приблизиться, он тут же далеко отпрыгивал.

Бред? Да, бред. Но только с точки зрения цивилизованного человека XX века. Все остальные 19 веков до этого и тысячи, тысячи лет до них никто и не думал отрицать явление таких существ. Никто никогда и не думал, что человек — царь природы, и что на планете рядом с ним могут быть только полусознательные усатые и хвостатые «братья меньшие», и больше никого. В XX веке человек цивилизации всерьез стал думать, что он — вершина мироздания, венец творения, высший судья и сам Творец, что все остальное — только сырье, подножный корм, материал для его пьедестала.

Парацельс в XVI веке в трактате «Зачем эти существа являются к нам» писал: