Невеста смерти

Гайя помнила то упоение схваткой, когда чувствуешь рядом надежные и сильные тела товарищей, когда не боишься быть раненой или убитой, потому что знаешь, что ребята вынесут и прикроют, не дадут втоптать в размолотую ногами и копытами землю, пропитанную кровью и испражнениями погибших людей и лошадей. Радостная уверенность в победе позволяла им не чувствовать боль от мелких ран, а послушные тренированные мышцы делали свою работу сами.

Она удивилась про себя — ведь в ту пору там, в чужой и враждебной земле, она не ощущала такой усталости, которая стала наваливаться на нее здесь даже после обыкновенного выезда или упорной тренировки. Тогда они, закончив сражение, заляпанные с ног до головы кровью и грязью, обходили поле боя в поисках тех товарищей, которые не смогли выйти сами. Вытаскивали раненых, погребали убитых, и только после чистили свое снаряжение, точили мечи и выправляли погнутые доспехи. Если рядом оказывался водоем, то могли помыться, отталкивая ногой куски прибрежного льда — и никто не слег после этого с простудой. Еще и находили силы пошутить и посмеяться… А теперь она иногда буквально вползала в ванную собственного дома — и понимала, что если позволит себе понежиться в теплой душистой воде чуть дольше, то просто заснет и захлебнется. «Старею?» — с горечью подумала Гайя, замечающая каждый день все новые и новые седые пряди в своих волосах, пока что удачно маскирующих седину — она становилась такой же переливчатой, как и Рагнар.

* * *

Ренита прислушалась к себе — младенец в утробе все чаще и настойчивее напоминал о себе, начинал проситься на волю. Она молилась Деверре, покровительнице рожениц, чтобы это произошло как можно легче — просила не о себе, а о ребятах. Ренита боялась тяжелых родов — и не только из-за неизбежной боли, которую она боялась отдельно, но и от того, что не сможет встать по первому зову и придти на помощь. Ребята были дороги ей, и каждое повреждение у них она чувствовала как свое собственное. И она тут же начинала возносить мольбы и Беллоне:

— Сохрани их! Дай им легкой победы! Не дай чужим мечам, стрелам и ножам коснуться их тел…

Таранис зашел в палатку неслышными, как и у Гайи, шагами, обнял ее, прижав к холодной и мокрой после мытья груди:

— Что же ты не спишь, родная? Тебе надо больше отдыхать. Мы же договаривались, что будешь использовать каждую возможность.

— Не могу без тебя, — буднично сказала Ренита, обнимая его в свою очередь и по привычке пробегая пальцами в поисках повреждений. — Закрываю глаза, и начинает мерещиться все то, что может с тобой произойти. Понимаешь, я ведь вижу самую неприглядную сторону войны.

— Знаю. И поэтому ценю тебя все больше и больше. И ребята тоже.

Таранис смотрел на нее своими пронзительно-синими глазами, которые становились теплыми и глубокими при виде любимой и были совершенно ледяными тогда, когда он клал стрелу на лук и натягивал тетиву. Рядом с ним Ренита казалась совсем маленькой и хрупкой, несмотря на свой живот, и он легко подхватил ее на руки, укладывая в постель:

— Спи. Я обниму тебя и никуда не пущу. Грейся и засыпай, — он осторожно обхватил ее рукой, прижимая спиной к своей груди и вдыхая чистый травяной запах, исходивший от ее волос.

Ренита что-то сонно пробормотала нежное и вскоре задышала ровно, тихонько посапывая. А Таранис еще какое-то время полежал, слегка приподнявшись на локте и любуясь ее гладкой кожей, пусть и покрытой сейчас темными пятнами беременности — он знал, что это временно и что это вполне справедливая плата за счастье обрести своего ребенка. В душе Таранис надеялся, что у него будет сын, из которого он воспитает воина — но был согласен и на дочь, особенно, если она будет такой, как Гайя и сама Ренита: красивой, женственной, но готовой дать отпор врагу.

* * *

Рыбка, легкая и тоненькая, стремительно летела вниз, словно и не отталкивалась ногами от стены — даже на извести не оставалось следов ее ног, хотя верхние этажи инсулы были сделаны из переплетенных ивовых прутьев, лишь скрепленных между собой глиной, а сверху заштукатуренных и побеленных.

Дарий и Гайя не сводили с нее глаз, приставив ко лбу руки козырьком — осень радовала последними солнечными днями перед долгой чередой снега с дождем.

— А знаешь, сегодня закрытие сезона гладиаторских боев, — как бы невзначай промолвил Дарий.

— Хочешь развлечься? Или Рыбке не хватает впечатлений? — весело и спокойно поинтересовалась Гайя.

Дарий скосил на нее удивленные глаза:

— Вряд ли. Я и раньше-то не особо понимал интерес смотреть со стороны, а не рубиться самому. А после того, что они там сотворили с тобой и Марсом… Нет, не хочу и не могу. А вот интересно, тебя не тянет взглянуть на это дело с другой стороны?

— Нет. По той же причине, что и тебя. Мне скучно смотреть, как сражаются другие.

— А на арену бы вышла?

— Смотря с кем и во имя чего. А где именно, это не столь важно.

— У меня получается? — подбежала к ним Рыбка, улыбающаяся до ушей и с туго заплетенными на затылке косами.