Невеста смерти

Волк и сам понимал, что упасть без сознания в ванной будет совсем весело — разбить голову не входило в его планы. Но и принять ее помощь не мог — впервые в жизни он не доверял своей силе воли.

— Будет повод снова ощутить твои прикосновения, — попробовал отшутиться он.

Гайя в ответ на его слова снова полыхнула румянцем, но быстро вязал себя в руки:

— Хорошо, — она решила, что он отказался от помощи из гордости, и не стала настаивать, лишь попросила управляющего приготовить гостю купальню и комнату.

Волк не стал спорить — он прекрасно понимал, что если соберет остатки сил в кулак и уедет, то действительно свалится где-нибудь на улице. И тогда буде досужим языкам что обсуждать: «Допился преторианец до того, что свалился с коня посреди Аргилета». Он подставил ноющее каждой мышцей, но заметно ожившее после упражнений тело под горячие струи воды, растерся простыней и едва сумел дойти до кровати, где сразу же заполз под одеяло и провалился в глубокий целительный сон. Расплывающейся перед сном мыслью была Гайя — в солнечных лучах, вся золотистая от легкого загара, с нежной улыбкой на четко очерченных губах. И Волк заснул, спокойно заснул, с улыбкой — впервые за долгие годы.

Гайя, заглянула проверить, что с ее нежданным гостем все относительно хорошо, и только тогда позволила и себе насладиться благами цивилизации в виде ванны с горячей водой. А затем тоже заснула — в своей спальне.

* * *

— Рыбка, — Дарию было жаль будить крепко спящую после ночи горячих объятий и поцелуев девушку, но префект строго-настрого предупредил его, что никаких праздношатающихся в лагере не потерпит и что жрицу-цветочницу на военную службу не он притащил.

Девушка распахнула глаза, спросоня хлопнув длинными ресницами несколько раз:

— Уже пора?!

— Давно, а не уже, — поторопил он ее. — Погоди, не надевай на себя все подряд.

Он выхватил из рук девушки поножи, которые она неумело пыталась приладить, путаясь в ремешках. Благодаря высокому росту Рыбки, все воинское снаряжение нашлось для нее легко, а что касается узких плеч, на которых повис панцирь, накануне оружейник только развел руками и подбодрил, как умел:

— Не переживай, накачаешься постепенно. Вот на трибуне Флавии же ничего не болтается.

Дарий подхватил натянувшую тунику девушку за руку, и выбежал вместе с ней из палатки.

— Мы куда?

Он не ответил ей, потому что уже командовал ребятами, постепенно присоединявшимся к ним, выбегая из своих палаток. Дарий в глубине души опасался, что Рыбка не сможет пробежать и половины их обычной утренней дистанции, и был готов в случае чего отправить ее назад в лагерь под благовидным предлогом, чтобы не выставлять на посмешище перед ребятами. Но девушка оказалась выносливой и стремительной — бежала наравне с парнями, совсем не сбив дыхание, только коса раскачивалась из стороны в сторону на ее чуть откинутой назад голове.

А вот за тренировочные поединки Дарий и не волновался — все же чему-то ее должны были научить в храме, раз уж поставили охранницей. И действительно, девушка не растерялась в рукопашной схватке — Дарий почувствовал в ней неплохие задатки воина. Рыбка оказалась быстрой и хорошо держала удар, хотя Дарий, сцепив зубы, постарался представить на ее месте Гайю и мало щадил девушку, разве что берег ее лицо.

Несмотря на усталость и обилие впечатлений, Рыбка не становилась вялой к концу дня, а ее глаза все больше и больше загорались радостными огоньками. Дарий украдкой любовался ею — с каждым часом она напоминала ему все больше Гайю. Но не ту Гайю, которую он знал и любил в когорте спекулаториев — жесткого, умудрённого опытом воина, а ту, о которой мог только догадываться и какой ее знали здесь разве что Марс и сам префект.

Дарию постоянно приходилось быть начеку — Рыбка принимала новую жизнь с таким восторгом и старанием, что могла наделать ошибок. Она легко справлялась со своей длинной и толстой косой, успевая промывать от пыли и пота и расчесывать ее по вечерам — сказывался опыт службы в храме. Но вот когда дело дошло до тренировки с горящими охапками хвороста, среди которых надо было пробежать воинам, а где-то и перепрыгнуть, то Рыбка, оценив обстановку, выхватила из-за пояса нож и намотала косу на ладонь. Дарий прыжком подскочил к ней и выбил нож из руки довольно жестким приемом — он знал, что рука поболит пару часов, а косу такую растить много лет.

— Она же сгорит, — обиженно протянула девушка, встряхивая ушибленной правой рукой и подбирая нож левой.

— Не сгорит, — успокоил ее Дарий. — У Гайи же сгорала.

— У Гайи, — переспросила Рыбка, наморщив носик и старательно припоминая образ лишь мельком виденной ею женщины-офицера. — Так у нее едва по плечам волосы. И она их под шлем убирает. А моя коса туда не лезет. Не ведро же у вигилов просить.

— Стриженая Гайя недавно, года не прошло. У нее в Сирию командировка была, — отрезал Дарий. — А до этого коса роскошная была, а она же и воевала лет восемь в лесах и болотах. Скручивала и закалывала на затылке волосы. Все у нее прекрасно убиралось. Когда надо.