Невеста смерти

Гайя тоже разделась, но, как и всегда, оставила на себе тонкую полоску строфоса, который для надежности перебрасывала крест-накрест через шею и завязывала там, а не под грудью. Лонгин глубоко вдохнул, увидев ее во всей красе — дракон спереди слегка пересекался полоской сублигакулюма, а сзади — строфоса.

— Вот ты какая… — изумленно проговорил он, делая шаг назад. — Я увидел в вырезе твоей столы вчера, но не представлял размеры! И давно?

— Не очень. И мы же вроде собрались бороться, а не рассматривать меня, как Акта сенатус на альбуме. Объявлений на мне не написано.

Гайя заметила, что и тут Лонгин медлит, дает ей снова возможность напасть первой.

— И сколько по времени хочешь схватку? Поставим клепсидру? — спросил Лонгин.

— А зачем? — пожала обнаженными плечами Гайя, разминаясь перед боем. — Это же панкратион. Никаких ограничений ни во времени, ни в размерах соперников. Как и в жизни. Разве ты можешь рассчитать, через сколько закончится сражение? И кто будет твоим врагом?

Он уверенно отразил несколько ее ударов, и Гайя с удовольствием отметила, что для нового трибуна панкратион с его удушающими и болевыми приемами, ударами в прыжке и нанесением ударов даже лежащему противнику не стал откровением, как для многих, перешедших в когорту из маршевых легионов и владевших приемами обычной борьбы с ее строгими запретами, больше напоминавшими спорт, чем подготовку к реальной схватке с противником.

— Если хочешь, мы можем разнообразить нашу схватку, — предложила Гайя, уже не волнуясь за Лонгина. — Жизнь отличается от палестры. И я могу быть невооружена, а враг с ножом или даже двумя.

Лонгин кивнул, не задумываясь, и только уточнил:

— Ножи возьмем в ножнах?

— Там скорость не та будет, — возразила Гайя.

Она легко отбила его атаку с боевым ножом и завладела оружием, приставив к горлу поверженного мужчины, взглянула ему в глаза и рассмеялась:

— Пощажу на этот раз, хотя бы за то, что не поддавался.

— С какой стати? — ответил Лонгин, поднимаясь с пола. — Ты же тоже не играла со мной.

Она заметила, что он опять потирает правую руку.

— Давно ранен?

— В конце зимы. Если запоминать такую ерунду с точностью до даты, будет скучно. А ты говорила, отпуск у тебя тоже по ранению? И эти твои драконы… прости, но когда держал тебя в захвате, то заметил под ними шрамы.

— Неизбежность нашей работы, — Гайя откинула назад спутанные волосы. — Еще спарринг? Или устал? Рука болит?

— С тобой я бы и до утра бы дрался. И из лука бы пострелял. И побегал.

— Это лесть?

— Нет. Ты отличный воин, и с тобой я чувствую себя в своей стихии.

— Рада быть гостеприимной хозяйкой, — снова улыбнулась Гайя и сбила его с ног незаметной и молниеносной подсечкой.

— Эй, Гайя, — раздался веселый голос Дария. — Ты с самого утра тут ему рассказываешь о нашей когорте? Лонгин, не нужен помощник?

— Не откажусь, — шумно выдохнул начавший уставать трибун, выворачиваясь из-под гибкого, сильного тела девушки, к тому же покрытого драконовыми рисунками и от этого привлекавшего внимание здорового нормального мужчины, много месяцев не видевшего женского тела, совсем не к борьбе.

— Гайя, даже не спрашиваю, готова ли к двум противникам, — крикнул Дарий и вломился в схватку, тоже сдернув с себя все, кроме сублигакулюма.

В душе девушки все пело от радости — Дарий наконец тоже перестал обращаться с ней как с хрупкой амфорой драгоценных благовоний. Она уложила их обоих, чувствуя, что вечером придется выбрать столу поплотнее и завернуться в палий, чтобы скрыть синяки на руках и ногах. Она заметила, что снова сбила костяшки на правой руке — а это уже труднее спрятать, зато придаст ей еще больше загадочности и вызовет новую волну сплетен, чего она и добивалась.

Но тут произошло неожиданное — Лонгин, войдя в раж, поймал ее за ногу и отбросил, а она и пропустила-то его прием, потому что оглянулась на скрипнувшую дверь.

Дарий охнул, и, оттолкнув Лонгина, бросился к девушке, летевшей на мрамор спиной и затылком. Он двери метнулась черно-белая тень — и Кэм успел подставить руки буквально в дигитусе от пола под ее тело и голову, подхватил на руки.

— С головой не дружите? — окинул он взглядом обоих мужчин. — Ладно, новенький. Но ты-то…

Дарий опустил голову, а Гайя отозвалась с рук Кэма, выгибая тело дугой и спрыгивая на ноги:

— Кэм, все хорошо. Так ты с Лонгином знаком?

— Да, мы утром успели с ним все повидаться. Он же в лагере ночевал.

— В нашей палатке? — ревниво поинтересовалась Гайя. — Не на моей же койке?

— Нет, конечно. Твою никто не посмел занять даже после твоих торжественных «похорон», — успокоил ее Дарий. — А Ренита стряхивала пыль с одеяла.

— Ренита иногда бывает слишком чувствительна, — заметила Гайя. — И не всегда ей это на пользу. У нас все же довольно жесткие моменты бывают.

— Когда надо, она умеет собраться. Ты же знаешь, что мне пришлось ее взять на боевой выход. И ничего. Никаких слез.

Кэм усмехнулся:

— Не ты один такой смелый. Пока ты тут отлеживался, ее и Кезон брал.

— Он тоже уходил далеко от города? И мне ничего не рассказал? — возмутился Дарий. — Я вообще об этом первый раз слышу.