Невеста смерти

Гайя крутанула мечи, чувствуя, как нарастает привычное боевое возбуждение, прогоняя собой боль и слабость. Она взглянула в глаза негра, сверкающие белоснежными белками — и с удовлетворением заметила, как тот не выжержал ее тяжелого, пронизывающего взгляда и отвел глаза. Начало победы было положено.

Но дальше Фортуна словно отвернулась от нее — почти одновременно оба меча переломились у основания, оставляя ее с голыми руками против двух клинков. Она ускорилась до предела — спасти ей жизнь могла только быстрота. Уклонилась пару раз от пролетевших возле горла и груди скрещивающихся мечей, а потом ударила под колено. Негр падает на одно колено, ткнувшись мечами в песок и даря ей другоценную половинку мгновения. Ну и второй удар с ноги в челюсть отправил его в бессознательное состояние. Гайя подхватила его мечи, выпрямилась и обвела трибуны глазам — пальцы были опущены вниз.

Думать о том, что несчастный гладиатор не виноват в том, что сегодня пересекся с ней на этой арене, было некогда. Единственное, что смогла она для него сделать — это перерезать горло одним сильным движением так, что он расстался с жизнью, даже не осознав этого.

Гайя оглянулась на Рениту и Вульфрика, готовая перехватить бой, но остановилась. Похоже, Ренита справлялась пока сама.

Ренита, глядя в глаза Вульфрика и вспоминая все то, что все же рассказал ей как-то Таранис, бросила сеть. Вульфрик попытался ее разрубить, но ей удалось дернуть сетку к себе, выкручивая и вырывая запутавшийся меч. Развернулась и ударила трезубцем по ногам, успевая поймать одобрительный кивок Гайи. Близость подруги придала ей сил, и Ренита, сама не понимая как, ударила Вульфрика древком в шею и пришпилила к арене трезубцем. Три острия удивительно легко вошли в незащищенный низ живота мужчины.

— Меч подними, — одними губами крикнула ей Гайя, и Ренита послушно подхватила тяжелый клинок, обвела глазами трибуны.

— Добивай, — шепнул ей подошедший эдитор.

Она встрепенулась. Оглянулась на Гайю — огромные, теплые глаза подруги прикрылись длинными густыми ресницами на мгновение, и меч полоснул по сонной артерии, заливая ей ноги теплой дымящейся кровью германца. Зрители выли от радости, и их крик сливался в бессмысленный шум.

— Свободу! Молодец девчонка! — крикнули с трибун, где сидели легионеры только вчера вернувшегося из похода легиона, и в полном составе отправленные отдыхать и наслаждаться всеми радостями римской цивилизации.

И тут внимание всего амфитеатра привлек бегущий по лестнице между трибунами офицер преторианской гвардии в развевающемся за плечами алом плаще.

Марс не успел прискакать в цирк до начала боя — его отряд всю ночь и остаток утра методично обыскивал термополии и лавки в одном из эсквилинских кварталов, плотно оцепленных двумя ряами урбанариев.

И вот теперь ему оставалось только смотреть и замирать от ужаса. А замирать было от чего — он видел даже сверху, как бледна Гайя, как распахнуты ее полные боли и тревоги за подругу глаза, как капают из-под маники на песок крупные капли крови, стекающей по ее боку и бедру.

Не раздумывая, он с разбегу спрыгнул на арену, хотя высота была почти в два его роста — но мягкий песок принял его тренированное тело. Он выпрямился, подбежал к Гайе, отвел в сторону ее победно поднятые клинки — и подхватил Гайю на руки, салютуя ею смеющемуся Октавиану.

Он имел право на такой поступок — в ложе имератора уже находился Секст Фонтей, и Марс не сомневался, что о разгромленном притоне с египетским дурманом императору уже известно, как и то, что спекулаториям удалось не только ликвидировать притон, но и обрубить все ниточки, которые связывали его организаторов со своими египетскими хозяевами.

Публика ликовала, так и не поняв до конца, было ли все происходящее на арене тщательно спланировано или и правда случилась романтическая история… Марс, не думая уже ни о чем, кроме того, что его любимая жива, обнял ее, не опуская на землю и зацеловал на глазах всего города.

— Иди уже, — подтолкнул его эдитор.

И он, уходя, обернулся к толпе и императору, крикнув во всю мощь своих легких:

— Свободу Рените!

Заведенная эмоциями толпа бездумно подхватила крик, тем более, что легионеры подержали его, присоединились даже моряки, наверху расправлявшие складки велария, и не смолчали из солидарности с товарищами вигилы, присланные сюда на случай пожара. Зрелищ было на сегодня достаточно, и всем хотелось увидеть до конца красивую историю, разворачивающуюся на арене.

— А теперь выпустят тигров? — лениво поинтересовалась Клавдия у Друзиллы.

— Надо бы, — сощурилась та. — А то уже становится скучно. Целоваться и я умею. Да и смотреть на эту худышку совсем не интересно. На Невесту смерти хоть смотришь и завидуешь, стараешься что-то себе перенять…

— Друзилла, — зашлась в язвительном смехе Клавдия. — Что же именно ты могла бы перенять у… ой, не могу… у Невесты смерти? Мускулы?!

— Взгляд, — мечтательно произнесла Друзилла, пытаясь избразить некое шевеление бровей.