Невеста смерти

Стук копыт известил о прибытии двух австрийцев, догнавших наконец своего сумасшедшего друга. Еще не успев отдышаться от бешеной скачки, они окинули взглядом сцену, оценили положение и обменялись несколькими словами на немецком. Светловолосый всадник галопом помчался в замок за подкреплением, а черноволосый спешился, бросив поводья ближайшему зеваке.

– Дон Юлий, идем! Мы найдем вашу банщицу, обещаю! – крикнул он бастарду. – Отойдите от двери, давайте вернемся в замок и разработаем план.

Сын короля метнул в него убийственный взгляд и продолжил свою свирепую атаку на дверь. Руки его уже кровоточили от острых щепок, царапающих кожу.

Пока он лихорадочно кромсал дерево, новость о нападении ненавистного Габсбурга на баню разлетелась по Широкой улице. Прибежали к месту происшествия и Якоб с Аннабеллой. Весь Чески-Крумлов собрался на Банном мосту, который уже скрипел и постанывал под тяжестью зевак. Травница и ее гость пробились сквозь толпу.

– Дон Юлий! Прекратите! – прокричал по-немецки Хорчицкий. – Пропустите меня, я придворный врач Рудольфа II!

Горожане сбились плотнее, освобождая узкий проход и с удивлением глазея на хорошо одетого незнакомца.

Услышав голос ботаника, безумец замер, но не обернулся, а прижался к двери лбом.

– Якоб! – вскричал он, и имя королевского врача повторилось громким эхом. – Ты тоже ищешь девицу из Книги Чудес… Так вот, ты ее не получишь! Она моя – до самой смерти и дальше!

– Отойдите от двери, дон Юлий. Ее там нет, – продолжил убеждать его Хорчицкий.

Сын короля ухватился за рукоятку кинжала и с усилием вырвал глубоко ушедшее в дерево лезвие. Зарычав, он повернулся к доктору с ножом в руке и подобрался, как готовый напасть зверь.

– Убирайся, эскулап! Ты не получишь ее. Ты не узнаешь ее тайны!

Но Якоб направился к безумцу, обходя толпу по краю.

– Бросьте оружие, дон Юлий. Прислушайтесь к голосу разума.

– Разума? Я знаю, зачем ты здесь!

– Книга Чудес сейчас при дворе, в руках вашего отца. Доктор Мингониус доставил ее туда в целости и сохранности.

– Будь проклят этот скотский король! Его алчная рука ласкает то, что он не в состоянии постичь! – крикнул дон Юлий. – Книга моя! Только я разгадаю ее тайны! Я, а не этот тупоголовый пьяница!

Толпа дружно ахнула. Никогда еще улицы города не слыхали такой хулы. Устами королевского сына говорила – нет, кричала – государственная измена.

– Идемте, дон Юлий. Доктор Мингониус вернется, как только мы успокоим дурные гуморы, владеющие вашим телом и душой, и вернется с книгой. Я сегодня же напишу ему, вот увидите, – пообещал Хорчицкий. – Идемте же. Мы слишком многое пережили, Джулио, чтобы все закончилось вот так.

Услышав свое детское имя, бастард затрясся, и нож задрожал у него в руке, как детская погремушка.

– Мне нужна только девица, только мой ангел! – вскричал он. – Мне сказали, что она жива, и она должна прийти ко мне и быть моей возлюбленной, моей женой! Моя душа томится по ней, и голоса… их без нее не заглушить!

Ноги его подкосились, и он повалился на землю. Изнурительная скачка и эмоциональный порыв, в конце концов, сделали свое дело. Больной начал всхлипывать, и из носа и рта у него потекла мокрота.

– С нею я могу одолеть демонов. Одним своим прикосновением она заставляет умолкнуть голоса у меня в голове. Больше никто не может спасти меня. Никто! – стенал несчастный, царапая землю окровавленными пальцами.

Перестук лошадиных копыт по булыжной мостовой возвестил о приближении стражников и кареты. Якоб отшвырнул ногой кинжал дона Юлия и опустился на колени с ним рядом.

– Идем, Джулио, – продолжил он уговаривать принца. – В замке я позабочусь о тебе и приготовлю горячую успокаивающую ванну. Демоны, что преследуют тебя, умертвляют твою душу.

Стражники спешились и помогли всхлипывающему дону Юлию сесть в карету. Убитый горем, Габсбург не сопротивлялся.

Ботаник наклонился к мостовой, подобрал валявшийся в грязи кинжал и вернулся к Аннабелле под любопытными взглядами толпы, следящей за каждым его движением и пытающейся понять, чем грозит Чески-Крумлову появление нового незнакомца.

– Принеси в замок красного масла и свои самые сильные сонные травы, – прошептал Хорчицкий знахарке. – И позаботься, чтобы Маркета никуда не выходила. Время сейчас очень опасное.

Он запрыгнул в карету, крикнул вознице, чтобы тот трогался, и всю дорогу к Рожмберкскому замку успокаивал плачущего пациента.

Глава 40. Якоб Хорчицкий в Рожмберкском замке

Карета с грохотом катила по мостовой. Короткий путь в гору, к замку, сопровождался завываниями дона Юлия. Якоб Хорчицки, знавший королевского сына почти всю его жизнь, с трудом верил собственным глазам, видя такое отчаяние у молодого человека, всегда гордившегося силой и данной ему властью, применить которые он мог по отношению к любому, кто становился у него на пути или мешал исполнению его желаний.

Какой гумор настолько овладел сыном короля, что низвел его до положения хнычущей пародии на мужчину? Неужели Маркета, открыв вены императорскому отпрыску, забрала у него не только кровь, но и душу?