Невернесс

— Все этот треклятый холод. Он чье угодно нутро заморозит.

— Мы все учли? — спросила мать. — Все возможности?

— Какие возможности? — осведомился Соли.

Мы стали обсуждать возможные варианты. Главный Технарь мог забыть настроить свое радио на прием нашего сигнала; радиоактивный выплеск из Экстра мог наконец дойти до Невернесса, вызвав атмосферные помехи. А может быть, в Ордене наконец случился раскол, началась гражданская война и Башня Технарей вместе со всеми их замечательными машинами уничтожена?

Ночь шла своим чередом, мы устали, и в голову лезли самые дикие мысли. Мы, наверное, слишком долго прожили в этих снежных холмах, слишком много ночей провели в этой хижине, слушая, как дует ветер и воют волки. Мне лично все реалии Города казались очень далекими. Даже сам Город стал представляться фантастическим, нереальным — это был какой-то давний сон, засевший в памяти прежнего Мэллори. Глядя на эти гарпуны, выделанные шкуры, горючие камни, мигающие желтовато-оранжевым светом, трудно было поверить в существование другого мира, и все что угодно казалось возможным. Вдруг в Городе высадилась новая раса пришельцев, перебила всех людей и захватила Город? Вдруг Твердь или какое-то другое божество так изменили законы пространства-времени, что все электромагнитные волны стали распространяться медленнее или вообще перестали существовать? Вдруг и самого Города больше не существует?

Эти разговоры усиливали нервозность Бардо. Он крутил усы, тер себе живот и бесшумно, как всегда в присутствии женщин, пускал газы. Воздух в хижине заметно испортился. Жюстина махала рукой у себя перед носом.

— Чертов Туса! — выругался Бардо. — Нажрался тухлой тюленьей требухи и пердит, что твоя ракета. Дыхнуть нечем, ей-богу!

Вонь действительно стояла такая, что мы стали дышать ртом — все, кроме Соли, который ощупывал футляр рации, ни на что не обращая внимания. Мать, сморщив нос и прикрыв его воротником парки, негодующе посмотрела на Бардо и заявила:

— Все мужчины — вонючие скоты.

Бардо смущенно набычился, а мать презрительно вскинула подбородок. Презрение вскоре перешло в ненависть — и к Бардо, и к себе самой. Язык у матери был обоюдоострый, и пользоваться им было опасно: когда ее задевали, она тут же расправлялась с обидчиком, а потом ненавидела себя за проявленную жестокость и обидчика за то, что он вынудил ее эту жестокость проявить.

— Я понимаю, о чем вы думаете, — сказал Бардо, — но это сделали Туса или Лола, а не я.

Мать с отвращением отвернулась от него к Соли и сказала:

— Если радио мертво, то его убили, машины, сделанные технарями, естественной смертью не умирают. — Она вышла из хижины подышать свежим воздухом — а может быть, отправилась к Анале попить чаю и посплетничать, что уже вошло у нее в привычку.

Соли ковырнул футляр кремневым ножом.

— Надо как-то открыть его и узнать, почему оно умерло.

— Открыть, Главный Пилот?! — вскричал Бардо. — Шутите вы, что ли? — Можно было подумать, что Соли предложил вскрыть самого Бардо с целью исследовать, почему тот производит столько газов.

Но Соли не шутил — он и правда вознамерился открыть радио. Где-то около полуночи он обнаружил, что от нагретого кремня толстый лакированный пластик отслаивается тоненькими чешуйками. Он облупил таким образом все покрытие, но радио так и не открыл. Внимательно осмотрев заднюю сторону футляра, Соли нашел на ее черной поверхности четыре расположенных по углам кружочка. Далее выяснилось, что это отверстия, заполненные герметизатором. Соли терпеливо выковырял его, орудуя горячими кремневыми иглами. Покончив с этим кропотливым и нудным делом, он поднес радио к горючему камню и объявил, что видит в отверстиях какие-то металлические диски с желобами.

— А что это такое? — спросил я.

— Трудно сказать.

— Технарские штучки. Пилоты не должны с этим возиться.

Жюстина и Катарина уже улеглись спать, а Бардо храпел вовсю.

— Да, это технарская работа, но здесь у нас технаря нет. — Соли всунул кремневую иглу в одно из отверстий, и она сломалась. Он вставил другую и повернул ее в другую сторону, но она тоже сломалась.

— Пропади они пропадом, технари, вместе со своими секретами, — сказал я.

Соли вытряс из отверстия осколки кремня.

— Кремень слишком хрупок, — сказал он и взял длинную щепку осколочника, которую состругал со своего копья для охоты на мамонтов. — Дерево не такое твердое, как кремень, зато не такое хрупкое, верно? — Он обстругал конец щепки, и она плотно вошла в желобок металлического диска.

— Зачем вы все это делаете? Если радио рассчитано на то, что его будут открывать технари, вам его нипочем не открыть.

— Где же твоя хваленая инициатива? Я просто удивляюсь, как это тебе удалось проникнуть в Твердь и вернуться обратно.

— Это совсем другое дело.

— Ну да, там тебе просто повезло, но здесь одним везением не обойдешься.

Он повернул щепку вправо — безрезультатно. Повернул влево — опять ничего.

— Везение, — буркнул он и нажал посильнее. — Поддается! — Он крутанул еще и достал металлический штырек размером с мой ноготь.

— Что это такое? — спросил я опять.