Неверная

В день отъезда мама подслушала наш разговор с Хавейей. Сестра предлагала развестись с Османом Муссой, как только я окажусь в Канаде. После развода я смогу поехать в Америку и жить как хочу. Она придумала целую романтическую историю.

Тут мама ворвалась в комнату и назвала нас бесстыдницами. Я была лицемеркой, расстроившей ее отношения с братом, а теперь собиралась запятнать честь отца и всей семьи.

– Если ты хочешь, чтобы я попрощалась с тобой и пожелала счастья, выполни два условия. Первое: обещай оставаться верной женой Османа Муссы, молиться Аллаху и быть благодарной отцу за свою судьбу. И второе: пойди сейчас же к отцу и расскажи обо всем.

Я подумала, что мама права. Я должна сознаться во всем Абеху – может быть, он придумает, что мне делать. Так что я надела на голову платок и снова пошла к отцу.

– Абех, мне нужно кое-что тебе сказать.

Отец встретил меня с распростертыми объятиями:

– О, Айаан! Моя любимая дочурка снова зашла ко мне.

– Я должна признаться тебе кое в чем. Это насчет маминого брата Мухаммеда и его сына Махмуда.

Абех громко сказал:

– Но мы же уже все уладили, правда? С этим все кончено, девочка. Или ты беспокоишься о своем любимом пожилом отце? Дорогая моя, лучше иди готовься к отъезду.

Он говорил еще и еще, а у меня язык застрял в горле. Я подумала, что он наверняка догадался, что я хотела сообщить ему что-то не слишком приятное. Поэтому пошла домой и пересказала маме, как все было. Она велела мне вернуться в Бурубуру и признаться во всем до конца.

– Но я опоздаю на самолет, – сказала я.

– Тогда обещай мне во имя Аллаха, что останешься со своим мужем.

– Нет. Я не могу этого обещать.

Мама развернулась и ушла. Я попрощалась с ее несгибаемой спиной, а потом села в такси и поехала в аэропорт.

Часть II. Свобода

Глава 10. Побег

Ранним утром мы приземлились во Франкфуртском аэропорту. Его масштабы потрясли меня. Я недоумевала: там, откуда я родом, аэропорты были средоточием хаоса, их постоянно расширяли, они вечно стояли недостроенными. А тут все вокруг было из стекла и бетона, завершенное до последней черточки. Казалось, люди совершенно точно знали, куда они направляются. Женщина возраста моей матери или даже бабушки энергично и целеустремленно толкала перед собой тележку, заполненную чемоданами под цвет ее элегантной сумочки.

Я знала, что должна попасть в Дюссельдорф, но на билете был указан Мюнхен, значит, мне нужно было как-то его поменять в кассе. Я растерялась. Здание было размером с поселок, а нужной вывески нигде не было видно. Чувствуя себя беспомощной, как деревенщина в городе, я бродила по аэропорту, спрашивая дорогу у других пассажиров.

Дальний родственник Мурсал согласился присмотреть за мной в Германии, пока я буду ждать визу. Я никогда раньше не видела его. Наконец-то добравшись до Дюссельдорфа, я обменяла немного долларов на марки, нашла нужную монету и позвонила из автомата по телефону, который Мур-сал дал отцу. На звонок ответил Омар, друг Мурсала.

– Значит, ты дочь Хирси Магана? Сможешь записать адрес и показать его водителю такси?

Я нацарапала адрес в блокноте и вышла на улицу. Вокруг все было таким современным и чистым, будто стерильным. Дороги, мостовые, люди – я никогда не видела ничего подобного, разве что в кино или в госпитале Найроби. Пейзаж выглядел как доска на уроке геометрии или физики – сплошные ровные линии, все выверено и четко. Дома в форме кубов и треугольников производили пугающее впечатление. Буквы на вывесках напоминали английские, но надписей я не понимала.

Наверное, бабушка чувствовала себя так же, когда впервые приехала в город и увидела уличные фонари, радио, множество машин. Я была здесь чужой.

Рядом была стоянка такси: я увидела английское слово. Но там стояли только кремовые «мерседесы». В Найроби такие такси выстраивались в ряд лишь перед роскошными отелями; на них ездили богатые иностранцы и министры. Прежде чем сесть в машину, я решила спросить, во сколько мне обойдется поездка.

– Около двадцати марок, – ответил водитель. Я могла себе это позволить.

– И вы повезете меня в этой машине? – спросила я.

Шофер рассмеялся. Он был очень любезен, говорил по-английски. Я села рядом с ним, и он стал рассказывать о Дюссельдорфе и о том, какие хорошие, добрые люди живут в Германии.

Центр Дюссельдорфа и правда был прекрасен. Шпили храмов возносились ввысь, напоминая минареты. Улицы были вымощены и казались созданными для людей, в отличие от страшного ультрасовременного аэропорта.

Возле дома меня встретил Омар – высокий, общительный, усатый мужчина в сером костюме без галстука. Он сказал, что я удивительная. Еще никому не удавалось так легко добраться из аэропорта, а пересадка во Франкфурте вообще была подвигом.

– Ты здесь быстро освоишься, – сказал он. – Обычно сомалийцы звонят среди ночи и говорят: «Пожалуйста, приезжай за мной». А когда я спрашиваю, где они, то в ответ слышу: «Рядом с высоким домом». Они безнадежны.