Неведомому Богу. Луна зашла

— Помолчи, Элис, — тихо сказал Хуанито. — Наш гость пришёл сюда поесть.

Джозеф съел свою тарелку бобов, вытер подливу тортильей и принялся за новую порцию кушанья.

— Он посмотрит ребёнка? — робко спросила Элис. — Дедушка зовёт его Chango, но у него другое имя.

— Он спит, — сказал Хуанито. — Разбуди его и принеси сюда.

Вынеся спящего ребёнка, она остановилась рядом с Джозефом.

— Смотрите, — сказала она. — У него будут серые глаза; потому что у Хуанито — голубые, а у меня — чёрные.

Джозеф с интересом посмотрел на ребёнка.

— Ишь, какой он здоровый и сильный. Меня это радует.

— Он знает названия десяти деревьев, и Хуанито хочет подарить ему пони, когда придёт время.

Хуанито умиротворённо кивнул.

— Chango, — вполне довольный собой, сказал он.

Джозеф встал из-за стола.

— Как его зовут?

Вспыхнув от смущения, Элис подняла руки, на которых лежал спящий ребёнок.

— Он — ваш тёзка, — сказала она. — Его имя Джозеф. Вы его благословите?

Джозеф недоверчиво посмотрел на неё.

— Благословить его? Мне? Да! — быстро сказал он. Он взял мальчика на руки и, отодвинув чёрные волосики, поцеловал его в лоб.

— Расти большим, — сказал он. — Расти большим и сильным.

Словно боясь потерять ребёнка навсегда, Элис забрала его назад.

— Пойду уложу его, а потом мы посидим в гостиной.

Но Джозеф решительно направился к двери.

— Мне надо ехать, — сказал он. — Спасибо за обед. Спасибо за моего тёзку.

Элис стала было возражать, но Хуанито велел ей замолчать. Он последовал за Джозефом во двор, подал ему поводья и вложил мундштук в рот лошади.

— Боюсь я за вас, сеньор, — пытался отговорить его Хуанито.

— Чего тебе бояться? Смотри, луна взошла.

Хуанито посмотрел и взволнованно воскликнул:

— Поглядите, вокруг луны кольцо.

Джозеф хрипло рассмеялся и сел в седло.

— Я давно усвоил, что, как здесь говорят, «в засушливые годы приметы не сбываются». Спокойной ночи, Хуанито.

Какое-то короткое время Хуанито шёл за лошадью.

— До свидания, сеньор. Будьте поосторожней.

Он подстегнул лошадь и зашагал обратно. Оборачиваясь, он провожал Джозефа взглядом до тех пор, пока тот не исчез в наполненной тусклым светом ночи.