Неведомому Богу. Луна зашла

Повернувшись к луне спиной, Джозеф поскакал прочь от неё, на запад. В тусклом, разлившемся тонкой полоской свете местность утрачивала реальные очертания; высохшие деревья казались порождением густеющего тумана. Покинув посёлок, он держал путь к реке, и всякая связь с селением постепенно исчезала. Не различая пыли, поднимавшейся из-под копыт лошади, он чувствовал её резкий запах. Позади, на севере, тускло мерцало во тьме полярное сияние, которое в южных широтах можно увидеть не часто. Холодная глыба луны, поднявшись, медленно двигалась вслед за ним. Вершины гор были словно намазаны фосфором, и бледно-холодное свечение, подобное тому, которое исходит от светлячков, казалось, пробивается через наружный покров земли. Воспоминания присущи ночи. Джозеф вспомнил, как отец давал ему благословение. Теперь, думая об этом, он захотел дать такое же благословение своему тёзке. Он вспоминал то время, когда дух его отца проник во всё вокруг, а каждая гора и каждый куст были близкими и дорогими. Он помнил, как пахла влажная земля, под самой поверхностью которой, словно нити в ткани, сплетались корни трав. Лошадь, склонив голову, которую на время перестала отягощать узда, неспешно бежала в гору. Утомлённое сознание Джозефа блуждало среди дней минувшего, и каждое событие было окрашено в цвет ночи. Теперь, отстранившись от всего окружающего, он подумал: «Грядёт какая-то перемена. До того, как здесь появится что-то новое, осталось совсем немного». Пока он размышлял так, задул ветер. Свист ветра, колючего и сильного, был слышен задолго до того, как, ударив с запада, он пронёсся, волоча низко над поверхностью земли обломки мёртвых деревьев и кустов. Ветер был резким от пыли. Острые песчинки кололи Джозефу глаза. Он ехал, а ветер, усилившись, мчался по залитым лунным светом холмам, неся длинные покрывала пыли. Впереди отрывисто завыл койот, и из-за дороги ему откликнулся другой. Затем оба воя слились в визгливый хохот, пересиливший лай с третьей стороны, и захохотали все трое. Джозеф слегка вздрогнул. «Они голодны, — сказал он, — даже падали осталось мало». Затем он услышал жалобное телячье мычанье, доносящееся из высоких зарослей, развернул лошадь и, пришпорив её, перемахнул через ломкий кустарник. В тот же момент он очутился в небольшой прогалине, находившейся среди зарослей. Мёртвая корова лежала на боку, а отощавший телёнок яростно тыкался головой, пытаясь найти сосок. Койоты снова захохотали, и, пережидая, отбежали прочь. Джозеф слез с лошади и подошёл к мёртвой корове. Её бёдра торчали подобно горным пикам, а рёбра напоминали похожие на шрамы следы, которые оставляют водные потоки на склонах холмов. Погибла она в конце концов от того, что остатки высохших кустов не смогли больше поддерживать её силы. Телёнок попробовал убежать, но, будучи слишком слабым от голода, споткнулся и, пытаясь встать, неуклюже барахтался на земле. Взяв верёвку, Джозеф связал его тонкие ножки. Затем он уложил телёнка на лошадь, а сам сел в седло позади него. «Теперь идите обедать! — крикнул он койотам. — Ешьте корову. Очень скоро есть будет нечего». Через плечо он бросил взгляд на луну, которая, ныряя в поднятой ветром пыли, приобрела цвет мёртвых костей. «Скоро она опустится, — сказал он, — и поглотит мир». Во время езды он щупал рукой тощего телёнка, касаясь пальцами его острых ребер и костлявых ног. Своей вздрагивающей в такт движению головой телёнок пытался опереться о спину лошади. Наконец, они достигли вершины, и Джозеф увидел сбившиеся в кучу белые дома ранчо. В свете луны чуть поблескивали крылья ветряной мельницы. Всё было полускрыто наполнившей воздух белой пылью, в долину залетел яростный ветер. Сторонясь домов, Джозеф обогнул холм, а когда он подъехал к тёмной роще, луна исчезла за западными холмами, и местность скрылась из вида. Ветер низко завывал на склонах и хрустел высохшими ветками деревьев. Под порывами ветра лошадь склонила голову. В полоске света от опускающейся за холмы луны Джозеф сумел разглядеть скрытую мраком рощу, только приблизившись к ней. До него донеслись скрежет беспокойно колышущихся веток, шорох колеблемых ветром сосновых игл, стон трущихся друг о друга сучьев. Тёмные ветви покачивались в свете зари. Лошадь устало плелась среди деревьев, ветер внезапно стих. В сумраке стояла тишина, которая казалась необыкновенной из-за шума, царившего вокруг. Джозеф спешился и опустил телёнка на землю. Он расседлал лошадь и засыпал двойную меру отборного ячменя ей в кормушку. Затем, преодолевая внутреннее сопротивление, повернулся к скале.

Таинственным образом проникнув на поляну, свет окрасил небо, деревья и скалу в серый цвет. Джозеф медленно пересёк поляну и опустился на колени перед ручейком.

Ручей пересох. Джозеф тихо опустился на землю и потрогал рукой его дно. Гравий был ещё влажным, но вода из расселины больше не вытекала.