Неведомому Богу. Луна зашла

— С закрытыми глазами эту улицу вижу — каждый магазин. — Хантер провел еще несколько линий на чертеже, Тондер написал еще несколько слов. Прекл продолжал: — Вот здесь за углом — ресторан. Его на фотографии не видно — называется “Бурден”. — Хантер сказал, не поднимая глаз от доски: — Я его знаю. Там подавали замечательный кокиль.

— Ну, как же! — сказал Прекл. — Не только кокиль, там все было замечательное. А кофе?

Тондер посмотрел на него и сказал:

— Теперь ничего не подадут — ни кокиля, ни кофе.

— Ну, этого я не знаю, — сказал Прекл. — Подавали и будут подавать. А еще там была одна официантка… — он поднял руку — здоровую руку — и нарисовал фигуру официантки в воздухе. — Блондинка, вот такая, — и снова посмотрел на страницу. — У нее были какие-то необыкновенные глаза… То есть почему были?.. И сейчас, наверное, такие же… Влажные, со слезой, будто она только что плакала или смеялась.

Он посмотрел в потолок и негромко добавил: — Я как-то провел с ней ночь. Замечательная женщина! Сам не знаю, почему я чаще у нее не бывал. Интересно, там она или нет?

Тондер мрачно сказал:

— Может быть, и не там. Работает где-нибудь на фабрике.

Прекл засмеялся:

— Надеюсь, женщин у нас еще не нормируют.

— А почему бы и нет? — ответил Тондер.

Прекл сказал игриво:

— Ведь ты девушками не очень интересуешься. Тебе на них наплевать.

Тондер сказал:

— Меня они интересуют постольку, поскольку. Виснуть на мне и цепляться за мою жизнь я им не позволяю.

А Прекл продолжал насмехаться:

— По-моему, они на тебе со всех сторон повисли.

Тондер решил переменить разговор. Он сказал:

— Надоели эти фонари, черт бы их побрал! Майор, когда ваше динамо исправят?

Майор Хантер медленно поднял голову от доски и ответил:

— Скоро должны исправить. Я поставил на ремонт надежных людей. Придется, видно, удвоить охрану.

— А того, кто это сделал, поймали? — спросил Прекл.

И Хантер хмуро сказал:

— Один из пятерых. Расстреляны все пятеро. — Он задумчиво продолжал: — Повредить динамо нетрудно, надо только знать, как это делается. Устроить короткое замыкание, и все. — Он добавил: — Ток сейчас дадут.

Прекл все еще перелистывал журнал.

— Интересно, когда же нас сменят? Когда мы сможем съездить домой на побывку? Майор, вам хочется отдохнуть дома?

Хантер поднял голову от доски, и на секунду выражение лица у него стало безнадежное.

— Конечно, хочется, — он быстро овладел собой. — Я строил этот путь четыре раза. Понять не могу, почему бомбы попадают именно в него? Мне уже надоело с ним возиться. Из-за воронок каждый раз приходится прокладывать новую линию. Закапывать их некогда. Почва промерзшая. На это уйдет слишком много времени.

В эту минуту свет вспыхнул, и Тондер машинально протянул руку и потушил оба фонаря. Шипение прекратилось..

Тондер сказал:

— Слава богу! Шипят — на нервы действуют. Так и кажется, будто кто-то шепчет. — Он сложил письмо и сказал: — Странно, почему так мало писем приходит? За две недели я получил только одно.

Прекл сказал:

— Может быть, тебе не пишут?

— Может быть, — сказал Тондер. Он повернулся к майору.

— Как вы думаете, если что-нибудь случится… там… дома… дадут нам об этом знать или нет? Я говорю о несчастьях… умрет кто-нибудь или еще что…

Хантер сказал:

— Не знаю.

— Да-а, — сказал Тондер, — поскорее бы выбраться из этой проклятой дыры.

В разговор вмешался Прекл.

— А я думал, ты собираешься остаться здесь и после войны! — И он передразнил Тондера: — Объединить бы четыре-пять участков, устроиться получше, как у себя в родовом поместьи. Говорил ты это? Метил в маленького земельного магната? Хороший, приветливый народ, красивые газоны, олени, детишки… Признавайся, Тондер!

Рука Тондера упала на стол. Потом он стиснул виски ладонями и взволнованно заговорил:

— Молчи! Перестань! Этот народ! Этот отвратительный народ! Холодные — даже смотреть на нас не хотят, — он вздрогнул. — Не хотят сказать слова. Отвечают какими-то мертвыми голосами. Они, видите ли, покорные. Отвратительный народ! А женщины — ледяные!

В дверь негромко постучали, появился Джозеф с ведерком угля. Он молча вошел в комнату, тихо поставил ведерко в угол, так что оно даже не звякнуло, потом повернулся и, ни на кого не глядя, направился к двери. Прекл громко окликнул его:

— Джозеф! — и Джозеф, не ответив и не подняв глаз, повернулся к нему и слегка наклонил голову. И Прекл сказал все так же громко: — Джозеф, есть там вино или коньяк? — Джозеф отрицательно покачал головой.

Тондер вскочил из-за стола, белый от злобы, и крикнул:

— Отвечай, свинья! Отвечай, когда тебя спрашивают!

Джозеф не поднял глаз. Он проговорил беззвучным голосом:

— Нет, сэр, вина нет, сэр.

И Тондер спросил с яростью:

— Коньяку тоже нет?

Джозеф так и не поднял глаз и проговорил по-прежнему беззвучным голосом:

— Коньяку нет, сэр, — он стоял совершенно неподвижно.

— Ну, что тебе еще нужно? — сказал Тондер.

— Разрешения уйти, сэр.

— Ну, и убирайся к черту!

Джозеф повернулся и молча вышел из комнаты, а Тондер вынул из кармана платок и отер лицо. Хантер взглянул на него и сказал:

— Напрасно вы дали ему козырь в руки.