Неведомому Богу. Луна зашла

Густой мох пожелтел, стал хрупким и ломким, а папоротники вокруг пещеры поникли, увянув. Ручей всё ещё, словно крадучись, вытекал из расщелины в скале, но сохранил в себе лишь четверть от того, что в нём было раньше. Встревоженный, Джозеф подошёл к скале и оторвал горстку мха. Мох был живым. Джозеф вырыл глубокую яму в водоносном слое потока, а когда она наполнилась, зачерпнул воду шляпой и вылил её на поверхность скалы, наблюдая за тем, как умирающий мох впитывает влагу. Яма заполнялась медленно. Потребовалось немало шляп, полных воды, чтобы смочить мох, который жадно впитывал воду, но не подавал никаких признаков того, что насытился ею. Он плеснул воды в ту впадину, где оступилась Элизабет, и сказал: «Завтра я принесу ведро и лопату. Так будет легче» Работая, он знал, что скала — нечто, существующее отдельно от него, и не более того. Ощущение того, что он связан с ней сильнее, чем с собственным телом, исчезло. Он спас её от гибели и должен был спасти свою собственную жизнь. Закончив поливку, он уселся возле ямы, ополоснул лицо и шею холодной водой, попил из шляпы. Потом прижался спиной к скале и посмотрел поверх выстроившихся защитным кольцом чёрных деревьев. Он думал о том, что осталось за границей этого кольца, выгоревших холмах, сером от пыли шалфее. «Спасение здесь, — думал он. — Здесь — семя, в котором сохранится жизнь до тех пор, пока не пойдут дожди. Здесь — сердце земли, и оно по-прежнему бьётся>. Чувствуя влагу, от мокрого мха проникшую сквозь его рубашку, он продолжал думать: «Удивительно, почему кажется, что земля мстит, ведь она мертва». Он думал о холмах, которые, подобно завораживающим жертву змеям с обтрёпанной и шелушащейся кожей, вставали вокруг твердыни, где бесшумно текла вода. Он вспомнил, как земля поглотила его маленький ручей, прежде чем он смог пробежать сотню ярдов. «Земля, — подумал он, — взбешена как загнанная голодная собака». Он улыбнулся, почти веря в истинность такого сравнения. «Придёт земля, высушит ручей, а если сможет, выпьет и мою кровь». Он опустил взгляд на ручеёк, который, крадучись, протекал через поляну. «Здесь — семя жизни этой страны. Надо остерегаться безумного натиска земли. Чтобы сохранить сердцевину, придётся использовать воду, а ведь вкус воды может побудить землю напасть».

Полдень миновал; тень выстроившихся в ряд деревьев перешла за скалу и скрылась на другой стороне круга. По поляне разлилось умиротворение. «Я пришёл вовремя, — сказал себе самому и скале Джозеф. — Мы переждём, скрывшись здесь от засухи». Через некоторое время голова его склонилась на грудь, и он заснул.

Солнце скользнуло за холмы, пыль спала, и прежде, чем он проснулся, наступила ночь. В свете звёзд с гор на охоту спустились совы, и бриз, который всегда сопровождал вечер, заскользил по холмам. Проснувшись, Джозеф посмотрел в чёрное небо. Сон моментально улетучился из его сознания, и он узнал окружающую местность. «Произошла, однако, какая-то странная вещь, — подумал он. — Теперь я здесь живу». Дом на ферме внизу, в долине, больше не был его домом. Ему надо было спуститься с холма и поскорее вернуться назад, под защиту поляны. Разминая свои затекшие во время сна мускулы, он встал, затем не спеша пошёл прочь от скалы, а когда достиг прохода, стал идти осторожно, думая, что может разбудить землю.

На этот раз в домах не было огней, которые бы указали ему путь. Он шёл, руководствуясь своей памятью, и увидел дома, только подойдя к ним. Оседлав свою лошадь, он навьючил на неё одеяла, тюк с зерном, беконом, тремя окороками и большой мешок с кофе.

Наконец, крадучись, он направился назад, ведя в поводу нагруженную лошадь. Дома уснули, по земле шелестел ночной ветер. Один раз он услышал, как в кустах ходит какой-то большой зверь, волосы у него на голове встали дыбом от страха, и прежде, чем двинуться дальше, он подождал, пока шаги не замерли, удаляясь.

В неверном свете восходящего солнца он добрался до поляны. На этот раз лошадь, преодолевая препятствия, не артачилась. Джозеф привязал её к дереву и накормил из торбы отборным ячменём, затем вернулся к скале и расстелил одеяло рядом с наполнившейся подпочвенной водой ямой, которую он вырыл. Когда он улёгся спать под защитой скалы, забрезжил восход.

Высоко в небе лохматый кусок облака нёс в себе огонь невидимого солнца, и, глядя на него, Джозеф уснул.

24

Хотя время, складывая из недель месяцы, повернуло на осень, летняя жара сохранялась и спадала в течение дня так медленно, что смены сезона не ощущалось. Давно исчезли голуби, стаями кружившиеся над водой, а дикие утки, которые по вечерам носились в вышине, отыскивая пруды, где можно было отдохнуть, нехотя улетали и, ослабев, опускались на иссушенные поля, чтобы поутру присоединиться к какой-нибудь другой стае. После того, как в ноябре похолодало, и наступила, как казалось, настоящая зима, земля стала сухой, как трут. Даже горы очистились от высохшего лишайника.