Неукротимый, как море

Почти сразу же настил под ногами отозвался иной дрожью — силовая установка семью палубами ниже взревела, вырабатывая полную аварийную мощность. Главный гребной вал резко сменил направление вращения.

Рандл обернулся. Почти пять минут нос судна стоял как вкопанный относительно горизонта, ничем не показывая, что перо руля было переведено в крайнее положение. Инерция миллиона тонн сырой нефти, колоссальное сопротивление корпуса в водной среде и напор ветра вместе с течением удерживали «Золотой рассвет» на курсе. Более того, несмотря на бешеные усилия ферробронзового винта, который глубоко зарывался в зеленую пучину, ничуть не изменилась и скорость танкера.

Рандл тянул и тянул на себя серебристую рукоять изо всех сил, словно мог хоть как-то помочь судну замедлить ход.

— Поворачивайся! — шептал он, не сводя глаз с сейнера, который прыгал на волнах, но никак не сходил с дороги «Золотого рассвета». Крошечные фигурки на корме упрямого наглеца размахивали руками, но это им не помогало. В голову пришла совершенно неуместная мысль, что вот и транспарант с алыми буквами оторвался одним концом и теперь хлещет под ветром, как тибетский молитвенный флаг.

— Поворачивайся… — вновь прошептал капитан и тут увидел первые признаки отклика судна. Угол между форштевнем танкера и сейнером изменился, поначалу едва заметно, но с каждой секундой разворот ускорялся, а взгляд на управляющую консоль засвидетельствовал небольшое падение поступательной скорости.

— Да поворачивайся же ты, ну! — Рандл по-прежнему удерживал рукоять машинного телеграфа в крайнем положении, всем своим существом чувствуя, как сопротивляется Гольфстрим попытке танкера встать поперек течения.

Лежавший впереди сейнер почти исчез за высоким тупым носом «Золотого рассвета».

Уже семь минут машина работала на полном заднем ходу — и тут с танкером произошло такое, чему Рандл никогда еще не был свидетелем.

Раздался резкий скрежет, под ногами вздрогнула и забилась в конвульсиях палуба. Капитан осознал всю силу вибрации, лишь когда крупная дрожь охватила весь исполинский корпус, но он не мог, не имел права отпустить рукоятку телеграфа: ведь перед ним лежало беспомощное суденышко.

Неожиданно, каким-то чудесным образом, тряска под ногами прекратилась. Танкер мерно продавливал воду, уже не понукаемый силовой установкой, — тишина, которая для морехода страшнее любой вибрации. Секундой позже управляющий пульт окрасился лихорадочным светом красных лампочек, и вахтенные офицеры едва не оглохли от воя тревожной сирены.

Только после этого капитан Рандл толкнул рукоятку в положение «стоп машина». Он застыл, уставившись вперед, но сейнер уже исчез из виду, скрывшись за носом танкера, который располагался на расстоянии мили от ходового мостика.

Один из вахтенных протянул руку и отключил тревожную сигнализацию. Все замерли во внезапно наступившей тишине, поджидая неминуемого удара.

Старший механик «Золотого рассвета» медленно прохаживался возле пульта центрального поста управления машиной, не спуская глаз с электронных индикаторов, на которые выводилась вся информация о механических и электрических функциях танкера.

Оказавшись напротив блока аварийной сигнализации, он остановился и сердито нахмурил брови. Отказ одного-единственного транзистора стоимостью в пару долларов стал причиной столь жестокого повреждения его любимых механизмов. Он нагнулся и ткнул кнопку «Тест», проверяя каждый сигнальный контур, хотя прекрасно понимал, что уже поздно. Он ворожил над силовой установкой, которая испытала бог знает какое потрясение, да и гребной вал приходилось держать на пониженных оборотах… А ведь из-за южного горизонта подкрадывался ураган, и стармех тщетно пытался предугадать, какие еще аварийные ситуации ждут судно на протяжении оставшихся дней.

Его охватывала нервозность при одной только мысли об этом. Стармех пошарил в заднем кармане, нашел одинокий мятный леденец, тщательно очистил его от налипшего пуха и мусора, после чего сунул за щеку, как белка, и, шумно посасывая, возобновил обеспокоенное хождение около пульта.

Вся текущая вахта смазчиков и мотористов тайком наблюдала за начальством. Когда «дед» не в духе, внимание к себе лучше не привлекать.

— Диксон! — внезапно сказал стармех. — Хватайте свой котелок, опять пойдем в туннель.

Смазчик вздохнул, обреченно переглянулся с товарищем, стоявшим по соседству, и надел каску. Час назад они со стармехом ходили осматривать вал, и вот опять предстоит путешествие по душному и тесному гребному туннелю, где постоянно царит жуткий грохот.

Под ледяным взглядом стармеха смазчик тщательно задраил за собой водонепроницаемую дверь, и, согнувшись в три погибели из-за низкого подволока ярко освещенного, окрашенного серой краской туннеля, мужчины двинулись вперед.

Вращение гребного вала, проложенного в глубокой длинной пазухе, создавало тонкий, звенящий звук, который резонировал со стенками туннеля подобно скрипичной струне. Как ни странно, на низких оборотах звук был гораздо более отчетливым, и от него ныли коренные зубы, словно в них впился стоматологический бур.