Неугомонный

Дурной молвы не бойся. Я хочу навек
Тебя прославить. Будь спокойна, будет так!
Ужели я таким беспомощным кажусь!
Я был бы подлым трусом, если бы тебя
Предал — навек свою б я славу посрамил
И славу предков. Но поверь, умею я
Друзьям быть другом, врагов своих язвить,
Как муравей. Лишь слово правды слышишь ты!
Живи и впредь спокойно в городе твоем,
Запятнанном поступком мерзостным мужей.
Живи, стяжав навеки славу средь людей.
Господствуй же и дальше, царствуй над людьми,
Владычествуй на зависть будущим векам!

После этого примера из истории Архилох обращался в своем стихотворении к Эсимиду: «И я, как и Ясон, — говорил он, — в тяжелом положении; и от меня тебе трудно ожидать помощи. Теперь единственное мое оружие — стихи, и все это оружие для тебя. Я буду защищать тебя в моих стихотворениях, как только сумею, и, может быть, я смогу убедить паросцев полюбить тебя так, как я люблю тебя»:

Судьба превратна. Ты на малом челноке
Привез товаров много из Гортинии.
Ты жив, добычей рыб и коршунов не стал!
Как счастлив я... Я также вез из дальних стран
Корабль с товарами. Я думал, наконец
И я богатым стану: но погибло все —
Напрасно я на берегу прилива ждал:
В песке прибрежном ничего я не нашел.
Увы, волна морская поглотила все!
Я думал: не пришлось мне жизни потерять
От рук копейщиков иль лучников в бою,
Так в море все утратить, что имел, пришлось.
Ты видел бы меня: остался я один,
Один средь моря, погружен в глубокий мрак.
Как вдруг во тьме мелькнули Пароса огни —
Увидел с радостью я снова милый свет!

VIII. СМЕРТЬ АРХИЛОХА

Приезд Эсимида был самым радостным событием в последние годы жизни Архилоха. Он уже не был так одинок. Еще два старых товарища вспомнили о давней дружбе. На скромных пирушках друзья вели беседы: обменивались шутками, рассказывали о своих приключениях и похождениях, читали стихи под аккомпанемент лиры и флейты.

Казалось, «неугомонный» наконец угомонился. Он не язвил больше по адресу сограждан; он наслаждался отдыхом и домашним уютом. Но это счастье продолжалось недолго. Однажды вечером, когда друзья весело шутили за столом, прибежал мальчик, сын одного из гостей, и произнес только два слова...

Но этих двух слов — «Высадились наксосцы!» — было достаточно для того, чтобы друзья вскочили с мест, оставив все неубранным. Они быстро облачились в железные панцири и шлемы, привесили мечи, взяли в руки щиты и, выйдя за городскую стену, бросились навстречу жестоким врагам...

Враги уже отступали, когда навстречу Архилоху вышел воин огромного роста. Это был известный своей храбростью наксосец Калонд, прозванный за свои черные волосы, длинный, острый нос и жестокость «Вороном». Архилох сцепился с Калондом, и в этом сражении Архилох был убит.

Не стало великого поэта. Не только паросцы, но и вся Греция вскоре поняла, как много они потеряли.

Дельфийские жрецы зорко следили за всем, что происходило в Греции. Они и на этот раз решили выступить на защиту поэта — ведь Аполлон был богом поэзии!

Когда Калонд пришел на праздник в Дельфы и хотел войти в храм, оттуда раздался голос:

«Прочь, убийца, из храма!»

Калонд был огорчен и испуган и просил Пифию дать прорицание. Она сказала:

Ворон служителя Муз заклевал. Пусть выйдет из храма!

Так как «Ворон» было прозвищем Калонда, то он понял, что им был убит поэт. Он стал расспрашивать других паломников и узнал, что в бою с наксосцами был убит паросский поэт Архилох. Калонд попросил, чтоб ему описали, как выглядел Архилох, и убедился, что убитый им в рукопашной схватке паросский воин и был Архилохом. Он снова обратился к Пифии и сказал: «На мне нет вины. Я убил его в пылу сражения, по законам войны».

Бог ответил:

«Это было бы оправданием, если бы ты убил рядового человека. Но ты убил священное существо, служителя Муз!

К дому Цикады пойди и проси на могиле прощенья!