Неугасимый огонь

– Мне понравился этот их город, Ишкандария, – рассказывал Иштартубал, – понравился своей необычностью. Ни у кого такого нет. Какой-то он... Слово не могу подобрать. Как бы это сказать... Прозрачный. Нет в храмах макандани той мощи, которую так любите вы, ремту. Этих высоченных стен с рельефами. Здоровенных пилонов, у подножия которых человек ощущает себя муравьём. Да и наши зиккураты – настоящие рукотворные горы. Жилища богов макандани невысоки, окружены колоннами, от чего кажутся резными шкатулками. Да, шкатулками. А ваши храмы – сундуки.

Ипи фыркнул.

– Сундуки, говоришь? А ты видел заупокойный храм Самозванки?

– Гробницу Почтеннейшей? – переспросил Иштартубал, который даже после смерти Хатшепсут дипломатично не называл её Самозванкой, – нет, не видел. А какова она?

– Тяжело описать. Это надо видеть. Сенмут возвёл три террасы с колоннадой. Храм скрыт за ней. Издали смотришь – действительно похоже на резную шкатулку. Эллины называют такую колоннаду, окружающую здание, портиком.

– Но, по правде сказать, это новшество. И зодчему Дейнократу гробницу Самозванки не показывали, – заметила Мерит-Ра, решившая соблюсти справедливость.

– Он мог её видеть в своём времени, – сказал Величайший.

– Вот именно, – поддакнул Ипи, – а что касается размеров... Откуда мы можем знать, что именно так они строили на родине? Я думаю, у Александра просто не хватает рабочих рук и времени, чтобы отгрохать у себя подобие Ипет-Сут.

– Может ты и прав, дружище, – легко согласился ассириец, – меня Ишкандар долго расспрашивал, велики ли храмы в Ашшуре. Похоже, размер для него имеет значение.

Все присутствующие на Совете рассмеялись. Ассириец тоже заулыбался.

– Мы отвлеклись, – сказал Ранефер, – так какое мнение ты составил об Александре?

Ассириец пригладил роскошную бороду, подумал.

– Он очень любознателен. Буквально засыпал меня вопросами.

– О чём спрашивал? – поинтересовался фараон.

– Обо всём. Как велика наша страна, долог ли путь до неё. Каким богам мы поклоняемся, пьём ли вино, в какие ткани одеваются у нас простолюдины и высокородные. Как мы предпочитаем сражаться, пешими, конными или на колесницах. Какие знаки мы используем в письме. Верим ли мы в судьбу и предопределённость.

– Воистину, обо всём! – засмеялся Нибамен.

– Но вопросы правильные, – отметил Ипи.

– А самое главное, – сказал Иштартубал, – он задавал их так, что даже не хочешь, а ответишь. Весьма непростой собеседник в этом смысле. Самоуверенный. И, надо сказать – небезосновательно. Величественный, и, одновременно, очень простой.

– Да, он умеет нравиться, расположить к себе, – подтвердила Мерит-Ра.

– И ещё одна деталь, – добавил ассириец, – я начал беседу с ним, как посол с могущественным царём, строго соблюдая церемониал, но закончил её, болтая по-простому, словно мы два приятеля, зашедшие выпить вина в питейный дом, один из тех, которыми богат ваш Уасит. И я с некоторым испугом осознал, что сам не заметил, когда перешёл эту грань. Недопустимая оплошность. То, что я сам неоднократно проделывал с другими, он едва не сотворил со мной. Очень, очень опасный человек.

Ипи поймал себя на мысли, что слушает рассказ Иштартубала, будто отчёт Хранителя, посетившего вражеский лагерь в качестве лазутчика. А ведь он высокородный, едва ли не царственный муж. Они давным-давно отбросили придворную церемонность в беседах друг с другом, но произошло это далеко не сразу, а Александр, прекрасно зная, как следует привечать высокопоставленного гостя, стремится, как можно быстрее опустить избыточное славословие. Может, все эллины таковы? Но Птолемей и Никанор вели себя иначе. Оба, особенно последний, старательно играли роль важных послов. При этом Птолемей был обходителен, любезен и приятен в общении, а Никанор совершенно невыносим в своей показной твёрдости, граничащей с грубостью. Никто из послов нечестивых стран никогда себя так не вёл.

Послы нечестивых стран... Ранефер посмотрел на Иштартубала, и ему вдруг стало стыдно.

Ипи знал, что эллины называют их, ремту, варварами. Знал, какой смысл вкладывается в это слово. Не просто "чужеземец", но необразованный, неотёсанный дикарь, неумеренный в своём чревоугодии и бражничестве, поклоняющийся непонятным богам. Заносчивые гордецы, указывая на соринку в глазу другого, они не замечают бревна в собственном. Многие из них обладают всеми теми же недостатками, которые привыкли приписывать варварам и высокомерно осуждать.

Но разве ремту чем-то лучше? Они точно так же зовут всех иностранцев нечестивцами, даже не задумываясь, что это, вообще-то, оскорбление. Даже сам Верховный Хранитель регулярно грешит этим.

Ремту издревле были даже более заносчивыми снобами, чем эллины-пришельцы. Ибо осознавали, насколько превосходят иные народы по жреческой науке, кажущейся иным колдовством или чудом Нетеру. Воинство Та-Кем сильнее любого другого на престоле Геба, причём не числом, а выучкой.