Неугасимый огонь

– Вывозят сушей... – протянул Ипи, – но ведь караван – не иголка. И нашей стены им не миновать.

– Это не единственный проход в Киццувадну.

– Вот как? Я прежде не интересовался. А зря... Такие вещи нельзя упускать из виду.

Ранефер поскрёб подбородок, помолчал.

– Прикажешь продумать, как ещё надавить на Архальбу? – спросил Маатеманх.

– Нет, – покачал головой Ипи, – этого недостаточно. Угарит ни в коем случае нельзя оставлять за спиной. Даже без сговора с Александром Архальбу – весьма докучливая заноза. А теперь и вовсе. С его независимостью пора кончать. Собственно, то, что ты мне сказал, не меняет наши замыслы. Весной...

– Сначала Угарит? – спросил Маатеманх.

– Да... – несколько рассеянно ответил Ипи.

Некоторое время он молчал, потом спросил:

– Что у тебя с Аристоменом?

– Не нравится он мне. Ни сам он, ни его послания. Если "страшную тайну" девы-убийцы ещё можно было списать на его неосведомлённость, то "Величайший недоволен" в тайнописи – какая-то нелепица.

– Здесь можно сделать два вывода, – сказал Ипи, – либо он ничего не знает, просто набивая себе цену, либо...

– Либо использует скрытую тайнопись, – закончил за Ипи Маатеманх, – о которой нам ничего не известно.

– А эти дырочки – для отвода глаз.

– Именно это я и хотел сказать, достойнейший, – кивнул Маатеманх, – и, несомненно, он намекает на то, что ему нужен связной. Жду с нетерпением.

Ранефер усмехнулся.

– Я всё же думаю, что он не так прост, как хочет казаться. Наверняка тайнопись есть. Её надо раскрыть.

– Лучшие Посвящённые Сешат трудятся над этим. Я, кстати, изменил нашу тайнопись. На случай, если этот фенех Итту-Бел осведомлён о ней.

– Да, это правильно, – согласился Ипи, не отрывая взгляд от моря, – Итту-Бел показался мне очень и очень сведущим в истории. Жаль, что прежде не выпало случая побеседовать с ним наедине.

Он повернулся к "первому мудрецу".

– Думаю, до того, как мои ладьи пойдут к Угариту, ничего особого показывать Аристомену не будем, но подтолкнём к написанию пары писем.

– Про неприступность Стены Болот он уже написал, – напомнил Маатеманх.

– Я знаю. И всё время думаю, не сделали ли мы ошибки, позволив ему сообщить об этом.

– Я, почему-то, уверен, – осторожно заметил Маатеманх, – что они и без этого письма осознали, что ни с Берега Тростника, ни со стороны Хазетиу, ни со стороны Та-Неху в Священную Землю не пройдёт никакое воинство.

– Ты плохо знаешь Александра, – возразил Ранефер, – а я познакомился получше. Подобный вызов лишь подстегнёт его азарт.

– Ну и пусть. Они тут все сложат свои головы.

Ипи покачал головой.

– Всё дело в том, что я, в отличие от Величайшего, совсем не горю желанием подсчитывать их головы.

Он посмотрел на небо. Отыскал глазами звезду Асет, прикинул положение её относительно Мер, выхода в море и корабельных мачт.

– Пойдём-ка.

– Куда? – спросил Маатеманх.

– На башню. Кое-что покажу. Когда ещё такое увидишь.

Быстрым шагом он двинулся прочь с пирса. "Первый мудрец" последовал за ним. Они поднялись на стрелковую площадку сторожевой башни.

– Ипи, по-твоему, я рассвет в море не видел?

Ранефер ничего не ответил. Он смотрел на чёрную бездну, мерцающую россыпью звёзд, потом опустил взгляд на линию восточного горизонта.

Побледневший престол Нут отразился далёким и неровным розоватым отблеском серебра, как бывает при тусклом свете факела. Море, мгновенье назад – чёрный гранит с белыми вкраплениями слюды, превратилось в тёмный лазурит, ещё неровный, не ведавший рук ювелира. И почти сразу же – в светлую, отполированную лазурь.

На востоке вспыхнула сверкающая золотая арка. Триединый в образе юного Хепри являл свою корону только здесь. И только в этот месяц. Ненадолго. Корона угасла, а небо побелело, последняя звезда из блуждающих не хотела сдаваться всесильному свету. Ещё мгновение, и море у них под ногами вспыхнуло переливом фиолетовой бронзы. Внезапно усилившийся тёплый ветер обдал их лица, а мелкая рябь заискрилась синим золотом. Мгновение – и оранжевый край светила стёр все краски, затопив мир новой радостью рождения дня.

Ипи чуть повернул лицо к северо-востоку.

– Вот он.

– Что? – спросил Маатеманх.

– Парус. Это Иштартубал.

– Я ничего не вижу, – напряг зрение "первый мудрец".

Ипи улыбнулся. Немногие могли тягаться с остротой глаз первого лучника Страны Реки. Он прикинул силу и направление ветра.

– Будет здесь через час.

Ошибся он не намного. Почти точно по истечении предсказанного времени Иштартубал ступил на землю Та-Кем и с широкой добродушной улыбкой приветствовал старых друзей.

Этот Совет был необычен. На прочие, установленные придворным церемониалом Священной Земли, никогда не допускались чужеземцы, а на этом Иштартубал был едва ли не самой главной персоной. Сюда не пригласили жрецов и высших чиновников. Из военачальников присутствовал лишь один Нибамен. Дом Маат представлял Маатеманх. Разумеется, здесь была и вся царственная троица, а так же посол Ашшура, рассказ которого слушали с большим вниманием.

Заседание началось в полдень и продлилось до позднего вечера.