Нет примирения!

Они тоже отошли от стола.

Надя посмотрела им вслед, невольно улыбаясь: забавная молодежь! И тут же спохватилась: да разве сама она уже немолодая! Неужели это много — двадцать шесть? А Саша старше своей сестры на десять лет. Конечно, им, двадцатилетним, только подавай всякие развлечения, танцы да игры! Что этой белокурой Леночке, что Даше… И этому низкорослому, но удивительно подвижному парнишке, которого Саша всегда так ласково зовет Серегой. В одной бригаде, а такие разные… Юнцы еще они — и этот Серега и Максим Академик, вчерашние школьники…

— Пошли, Саша! — Надя легко вскочила с места, потянула мужа за руку.

— Что? — повернулся он, удивленный.

— Пошли танцевать!

За спиной у Нади в это время раздался густой бас:

— А когда же к нам в конструкторское?

У столика стоял пожилой, но еще статный главный конструктор завода, в пенсне, с пышной, совершенно седой шевелюрой.

— Виктор Михайлович! Просим! — радушно уступил ему стул Максим Академик.

— Спасибо. Хотел вот узнать, когда возвратится к нам Надежда Петровна?

Максим сострил:

— Конструкторы теряют надежду увидеть свою Надежду.

— Нет, — ответил Виктор Михайлович, придерживая пенсне. — Мы не теряем. Мы ждем. — И снова обратился к Наде: — Так когда же?

Надя села на место.

…А Павлик и Даша танцевали. Вдруг он, остановившись, указал глазами на кончик треугольного письма, засунутого Дашей в нагрудный кармашек.

— Что это?

Она, смеясь, вынула и дала ему бумажку. Он развернул, прочитал и произнес вслух странным голосом:

— Вы мне очень нравитесь…

— Я?

Павлик растерялся, замахал бумажкой:

— Тут так написано. Какой-то номер первый.

— Ой! — воскликнула Даша. — Это девушки подстроили! Я только вошла, они налепили, а почтальон увидел…

Заметно повеселев, Павлик закричал шутливо-угрожающе:

— А ну, пошли искать этот номер первый!

Они устремились в толпу.

— Братцы, хотите про конструкторов мировой анекдот? — спросил Максим.

Стул, на котором сидел Виктор Михайлович, уже был пуст…

Жаждущие посмеяться сдвинулись ближе, и Максим начал приглушенно-таинственным голосом:

— Приходит это к директору предприятия человек и говорит: так, мол, и так — я конструктор…

Надя не слушает. Задумчиво смотрит на танцующих. Александр тихо спрашивает:

— Что запечалилась?

Она смущенно улыбнулась:

— Наверное, мне, Саша, лучше совсем не выходить из дому. Какие-то мысли появляются невеселые… Увидела своих, Виктора Михайловича, и только расстроилась.

— Ничего, ничего, — сказал он. — Вот получим квартиру… Теперь уже скоро. Ничего…

— Да, конечно, — согласилась она, — конечно.

…А Даша с Павликом стоят в вестибюле перед бюстом Пушкина, к которому чья-то озорная рука прикрепила «почтовый» жетончик «номер один», и смеются.

— Ну и девчата!

— Давайте разыщем их? — предлагает Даша и бежит вверх по лестнице, но оступается.

Павлик поддерживает ее, полуобняв, и оба не спешат изменить положение.

Звучит вдалеке музыка.

— Ты теперь не уедешь от нас? — почему-то шепотом спрашивает Павлик, не замечая, что перешел на «ты».

И она отвечает вопросом на вопрос, тоже шепотом:

— А ты бы как хотел?

— Я часто думал: вот бы приехала совсем! — поспешно говорит он. — И ты приехала… Помнишь, как мы танцевали с тобой тогда?..

— Помню…

Павлик слегка сжимает ладонями Дашины плечи.

Вздрогнув, она вскидывает голову и, глядя снизу вверх, приподнимается на носки, словно ей хочется глубже заглянуть в его красивые черные глаза, но тут же выскальзывает из рук Павлика, бежит дальше и опять останавливается: вверху, распахнув дверь и промелькнув силуэтами в ослепительной полосе света, пробегают Сергей и кудрявая Лена. Кажется, и сейчас он гонится за ней, а она не желает его слушать.

— Ссорятся? — шепчет Даша.

— Нет… Они очень дружны. Только он плохо танцует.

Даша снова заглядывает Павлику в глаза.

— А ты прилично танцуешь! — И прыскает от смеха. — Ты, должно быть, все делаешь прилично?

— Как это?

— Тетя сказала: и зарабатывал прилично. Только вот что-то сейчас хуже стал…

Павлик мотнул головой:

— Уже успела! Они с дядей такие. Все на деньги переводят.

— А ты не любишь деньги?

— Что их любить? Заработал, израсходовал.

— Но разве плохо, когда их много?

— Их сколько ни будет, все мало! Тетка вон дом завещать хочет, да я отказался…

— Как отказался?

— Очень просто… Не нужно, говорю, мне вашего богатства. Без него проживу… Слушай, Дашенька! — решительно прервал вдруг сам себя Павлик. — А если бы это я написал, а?

— Что написал?

— Ну, как Пушкин тебе в записке…

— Ой, смотрите, второй Пушкин нашелся! — засмеялась она как-то слишком резко и побежала по лестнице.

— Да я не шучу, Дашенька. Постой!

…Они подбежали к столу взбудораженные, раскрасневшиеся. Сидящие у стола пели. Дирижировал, размахивая вилкой, Максим Академик.

Если бы парни всей земли…

Павлик не отрывал от Даши взгляда, и она спряталась за Надину спину.

— «Из-за острова на стрежень…» — запел вдруг кто-то басом, но его перебили, озорничая, два звонких тенора:

Загудели, заиграли провода.
Мы такого не видали никогда!

Неожиданно взвился чистый девичий голос: