Нет примирения!

— И я интересуюсь! — вставила Минаева. — Отхлестали — и в сторону? Свадьба свадьбой, а теперь что предпринимать?

— Факт! — сказал и Салимжан. — Татарская пословица есть: после свадьбы музыка лишняя.

— Пословица, правда, не к месту, — заметил Максим.

— Почему это не к месту, почему? Хоть и очкастая твоя голова, а совсем плохо соображает! Если на свадьбу не пошли, так и после свадьбы не пойдем? И говорить с ней не будем?

— Да что говорить, что? — рассердился Александр. — Обговорено обо всем!

— Как же ты можешь так? — опять налетела на бригадира Минаева. — Без поддержки оставлять человека? Да если она не на ту дорогу свернула, догони да верни! В этом тоже наша задача!

Илья Фомич слушал, как спорят ребята, и чувствовал, что есть у них еще такие заботы, о которых он даже не подозревал. Он не знал, о чем они говорят, но видел, как дружно все убеждают бригадира… И особенно эта горластая… Боевая… Напористая. И всегда, что бы ни затеяла, наседает вот так, шумно, уверенно. Тоже сила в ней какая-то неугомонная! А бригадир вроде не желает чего-то сделать, словно бросает на полдороге взятую на себя ношу. Но сброшенный до срока груз, не донесенный до места, двойной тяжестью ложится на плечи.

И обидно сделалось Илье Фомичу, что именно бригадир Александр Бобров отказывается сейчас от чего-то, что для всех кажется важным. По-прежнему не зная и не догадываясь, о чем толковали ребята, Илья Фомич, сердито зашевелив усами, неожиданно громко закричал — впервые в жизни, на удивление всем окружающим:

— Не след отступаться, дорогуша, не след! Других учишь, а сам…

И пошел, ни с кем не прощаясь, словно бы и на остальных рассердившись.

…Александр смотрел на спину мастера, медленно удаляющегося по песчаной отмели, и было ему не по себе от неожиданного, даже вроде совсем непонятного стариковского выговора.

Но засмеялся стоявший рядом парторг:

— Поделом получил, бригадир! Растревожили человека, так теперь уж сами не проявляйте слабину. Загорелись, вот и маните своим светом других!

Манить светом?

Парторг словно прознал о давнишней, с детства памятной Александру сказке-мечте, в которой шел и шел вперед от домика к домику с золотыми окнами настойчивый мальчик… Он вырос и стал большим, этот мальчик, и шел сегодня не в сказке, а наяву, и уже не один — с ним друзья и товарищи, с каждым днем их становится больше! И что-то им уже удалось, недаром парторг добавил:

— Вы по-настоящему молодцы!

Но того, кто не верит ни в сказку, ни в нашу явь, чем его манить за собой? Как оживить мечты у тех, кого тронуло обидным холодком случайное разочарование?

— Хорошо, — сказал Кропотов. — Свиридина мы задержим. И с женой его, с твоей сестрой, Александр, я поговорю. А теперь плывите!

Он оттолкнул от берега лодку, и она заскользила, слегка покачиваясь.

— Так держать! — задорно крикнул Кропотов.

Павлик включил мотор. Он затарахтел.

За кормой забурлила вода. Лодка рывком подалась вперед и пошла быстрее. Зарываясь носом в солнечные блики, игривыми рыбками прыгающие по волнам, она вынеслась на середину речного разлива.

Александр оглянулся. Кропотов, прощаясь, махал руками…

— Запевай, Павлик! — крикнула Лена и первая начала:

Над широкой Обью
Бор шумит зеленый…

Подхватило сразу несколько голосов:

Над широкой Обью
Чайки день-деньской…

Весело рокотал мотор, шелестел за бортом пенистый вал, неслась лодка, и росла, крепла, вздымалась все выше песня о реке, по которой можно мчаться навстречу простору и ветру безгранично далеко — через глухой кедрач и седую тундру, хоть до самого океана…

И залился смехом сидящий на руках у Нади маленький Димка. А Лена поднялась во весь рост, подставив ветру лицо… Развевались ее светлые кудри, она пела со счастливой улыбкой, и Сергей, заботливо поддерживая девушку за локоть, тоже улыбался: вот уж когда действительно захватывает дух от восторга!

— Смотри, Саша! — вдруг схватила Александра за руку Надя.

Вдали под лучами солнца ярко сверкали стекла больших белых зданий — одного из бесчисленных рабочих поселков, разбросанных по высокому берегу в густой зелени бора…

— Горят! — воскликнула Надя и засмеялась, подумав, должно быть, о том же, о чем подумал и Александр. — Не вы ли уже зажгли их по-настоящему?

Но Александр ответил со смущенной улыбкой:

— Что ты, Надюша! Ведь у нас это только начало…