Нет, не призраки!

У контрольного поста на западной окраине села Свенцица, где в богатом панском имении располагался штаб корпуса, пришлось задержаться. Поджарый гауптман с напускной важностью унес документы в свежевыкрашенный павильончик. Через открытое окно Сорокин видел, как немец сверил фамилии, указанные в приглашении, с длинным списком, сделал на нем пометку, куда-то позвонил по телефону. Предусмотрительный Пушкарь легонько сдал машину назад, чтобы удобнее было развернуться. Но этого не потребовалось. Гауптмап вернулся с документами и махнул рукой: путь свободен…

«Власовских» офицеров представили тучному генералу с дорогим перстнем на среднем пальце правой руки. Покровительственно улыбаясь, он велел устроить их пока в кирпичном доме рядом со штабом. Очевидно, до войны тут жили учителя: в комнатах сохранились этажерки, сплошь заставленные книгами на польском и немецком языках, стеллажи и даже письменный стол. В одном из ящиков Сорокин обнаружил кипу ученических тетрадей. «А в селе не видать ни одного мальчишки», — с грустью подумал он и выглянул в окно.

По двору прохаживался обер-ефрейтор с автоматом на груди. Его присутствие Сорокину не понравилось, и он вышел на крыльцо вроде подышать свежим воздухом. Часовой приблизился и на ломаном русском языке спросил, что господину полковнику угодно.

— Просто хочу погулять в саду, — сквозь зубы процедил Сорокин.

У клумбы с настурцией «полковник» сделал вид, будто любуется цветами, нагнулся, чтобы сорвать темно-пурпурный граммофончик и незаметно оглянулся. Часовой следовал за ним. «Неужели мы опростоволосились? В чем? Когда?» Жар ударил в голову: стало страшно не за себя — за товарищей. И задание не выполнено…

Сорокин отворил калитку, шагнул к яблоне. Часовой остановился у изгороди и добродушие улыбнулся. «Черт их, этих фрицев, разберет: они даже расстреливают с улыбкой…» — обозлился Сорокин. Чтобы сразу положить конец всем сомнениям, он повернулся и пошел прямо на обер-ефрейтора.

— Послушай, парень… Моему лейтенанту надо сходить на другую улицу за утюгом. После дороги хотим кое-что погладить…

— Зачем куда-то ходить? — удивился немец. — Электроутюг в шкаф на кухня. Полотняная прокладка там же. Я сейчас присылать Курта, и он все сделай, — немец откозырял и торопливо направился к сараю.

«Значит, и на улицу выйти нельзя. Подозревают… Или просто — охрана? Как бы там ни было, одежду надо приводить в порядок…»

* * *

Распорядитель вечера — приятный, внимательный майор — посадил офицеров «русской освободительной армии» в разных местах. Спутники «полковника» очутились в конце стола. Рядом с раскрасневшимся Сорокиным покряхтывал довольный оберст Ран — командующий артиллерией корпуса.

Любуясь хрустальной люстрой под лепным потолком, Сорокин прислушивался к разноголосому шуму и старался запомнить все, что его интересовало.

Но вот зал утих.

Именинник в парадной форме, при всех регалиях, провозгласил первый тост:

— За величайшего философа и полководца, за нашего любимого фюрера!..

Все встали.

— Хайль Гитлер! — торжественно произнес генерал Рюбенкройц.

— Хайль! Хайль! Хайль! — трижды прозвучало под сводами зала.

Выпив, принялись деловито закусывать.

Потом генерал Брауде, командир 27-й пехотной дивизии, поправляя очки и часто мигая слезящимися глазами, предложил выпить за здоровье именинника.

— Долгих лет жизни вам, генерал.

После второй рюмки оберст Ран, оказавшийся на удивление общительным собеседником, на сносном русском языке поинтересовался у власовского «коллеги», каков боевой дух у преданных ему солдат, где в настоящее время семья «полковника».

Разговорились. Сорокин отвечал охотно, то и дело подкладывая Рапу лучшие куски мяса.

Выпили за фатерланд, и любознательный Ран вдруг спросил:

— А почему полковник Бекетов не прибыл поздравить генерала?

О полковнике Бекетове Сорокин не имел ни малейшего представления. Тщательно прожевывая кусок ветчины, он обдумывал ответ и все-таки нашелся:

— Накануне нашего отъезда у Бекетова начался сердечный приступ.

— Сердечный? — переспросил оберст. — Бедняга… К печени да еще и сердце… Ничего, после войны все лучшие санатории мира будут к нашим услугам…

«Держи карман шире!» — подумал Сорокин. Наполнив рюмки, он сразу перевел разговор на другую тему.

— Что слышно, герр офицер, о новом секретном оружии фюрера?

— О! — Ран высоко поднял рюмку. — Через полгода советы, янки и англичане будут ползать перед Адольфом Гитлером на коленях!

— Выходит, столь велика эффективность новинки?

— Не то слово, полковник. Наше оружие любую взрывчатку превзойдет в тысячу раз. Или… больше!

— Истинное чудо! — воскликнул Сорокин. — После такого открытия немецких химиков следует носить на руках.

— Почему химиков? — недовольно скривился Ран. — Этим, — он замысловато повертел указательным пальцем, — занимается мой племянник. А он — физик.

Сорокин взял бутылку вина «Райнриттер», наполнил рюмку соседа, налил себе.

— Тогда, господин оберет, выпьем за физиков.

— Гут!

Они одновременно опустошили рюмки, взяли по кусочку голландского сыра.