Читаем Нет, не призраки! полностью

— Вот таким макаром майор Вахрадзе и упрятал меня в госпиталь. За три дня отоспался, и стало стыдно. Вокруг калеки, тяжелораненые. А здесь какой-то палец… Просто стыдоба!.. К тому же начал я замечать некоторые изменения в окружающем пейзаже. В степи какие-то бородачи поле разровняли, и получилась прекрасная взлетная площадка. И хотя в последнее время зарядили проливные дожди, однако с позднего вечера до утра на дорогах выли «студебеккеры» с минами, снарядами и фугасами. А позавчера гудели танки всю ночь. Ого, думаю, не иначе как наступление готовится. Мне ли загорать в такое время в госпитале?! Вмиг шинель под мышку, ноги на плечи — и поминай как звали.

— Будут разыскивать, — вставил словцо Весельчаков.

— Пускай ищут, я ж не в тыл… В свою законную дивизию возвращаюсь. Правда, дома за побег из госпиталя не похвалят: старшина Татьянин сильно уж не любит «анархистов»… Отругает и за то, что не по форме одет…

— Вот-вот, где это ты эти ультрамодные ботинки раздобыл? — встрепенулся Сокирко. — Теперь таких днем с огнем, да еще с тремя прожекторами, не найдешь даже на одесской толкучке!

Фильчук погасил улыбку, глубоко затянулся крепким табачным дымом:

— От села, где расположился госпиталь, до ближайшей железнодорожной станции — сорок пять километров. Иду пешком, а надеюсь на попутную машину. Дождь стал накрапывать. Сначала ленивый, редкий. Потом пошел проливной. Дорогу всю начисто размыло. Еле вытягиваю ноги из чернозема. И как на грех — ни единой машины. К сумеркам едва добрался до села. Усталый, голодный. Вижу, в одном дворе женщина возле сарайчика возится. Зашел несмело: солдату при ордене попрошайничать не годится. Поздоровался с хозяйкой, спрашиваю: «Не дадите ли вы мне червячка заморить? Сапоги за это подарю». Посмотрела она на сапоги, улыбнулась: «Да за такую хромовую кожу все мое хозяйство со двора пойдет… Поешь лучше даром». «Нет, не к лицу мне, фронтовику, объедать вас», — и пошел было дальше. Догнала возле ворот: «Подожди, голубчик! Из-за своей гордости все равно без сапог останешься».

Зачерпнул я воду в бочке, помыл сапоги. А сапоги — как новенькие!.. Хозяйка тем временем нашла в кладовой эти башмаки, что сейчас на мне, и обмотки. «Переобувайся», — говорит. Пока я мучился с обмотками, женщина принесла мне жареного гуся, буханку хлеба и пол-литра самогонки. Звала в хату, но я поблагодарил за гостеприимство — и айда на запад…

Больше километра отшлепал. Глядь — вблизи дороги копна сена. Разостлал шинель, опорожнил полбутылки, куском гуся не побрезговал. Поужинал что надо, зарылся в сено и ударил храповецкого.

Утром проснулся — нет ни хлеба, ни гуся, ни бутылки. Только следы под копною. Всю грудь обожгло: как же это человек до такой подлости дошел — обворовал раненого солдата. Вспомнил о своих сапогах — тоскливо стало, глянул на обмотки — сам на гуся похож. Выбрался на дорогу, а тут грузовик летит на полной скорости. Проголосовал я — он остановился. Шофер, такой приятный солдат с Урала, посадил меня в кабину, аккуратно объезжает ухабы. Почти возле станционного поселка догнали всадника на гнедой кобыле. Покачивается, песенку мурлычет, а из кармана торчит гусиная лапка. Ну, думаю, надаю ворюге подзатыльников. Выскочил из кабины, а тот, басурман, узнал меня — и аллюром в чистое поле!..

* * *

Поезд набирал скорость, как будто хотел быстрей пролететь открытую местность.

По обе стороны железнодорожного пути пестрели желтые, с черными краями воронки. В дальних воронках виднелась зеленоватая вода. Кое-где валялись закопченные осп вагонов, покореженные рельсы. Неподалеку от молодого, недавно посаженного лесочка лежал вверх колесами разбитый «газик», еще дальше привалился на разорванную гусеницу артиллерийский тягач. На холме — три свежие могилы…

Вдали, у самого горизонта, синел лес. Двухколейное железнодорожное полотно, проткнув зубчатую стену, пропадало в чаще.

Внезапно, чуть ли не из-за солнца, вынырнули два «мессершмитта» и скользнули вниз. С платформ по ним ударили зенитки. Однако самолеты, рассеивая пулеметные очереди, безнаказанно пронеслись над эшелоном, взмыли ввысь и исчезли за лесом.

Состав вздрогнул, уменьшил скорость и наконец остановился. По всему эшелону пронеслась недобрая весть: машинист и его помощник убиты, кочегар смертельно ранен…

Вдоль состава рысцой бежал подполковник и выкрикивал:

— Машинисты есть? А помощники?

Никто не отвечал.

Когда он приблизился к платформе минометчиков, Фильчук отозвался:

— Товарищ подполковник, разрешите попробовать?

— А, новичок… Что значит попробовать? Машинист?

— Нет, сын машиниста. Отец не один раз брал меня с собой.

— Как фамилия?

— Сержант Фильчук.

— Сможешь?

— Постараюсь.

— Подбирай бригаду.

— Вот она: ефрейтор Весельчаков и рядовой Сокирко.

— Только на вас надежда!

* * *

В паровозной будке было душно. Стрелка манометра повисла.

— Сначала, ребята, — сказал Фильчук, — надо поднять пар. Ты, Сокирко, отвечать будешь за топку… Смотри!

В руках Фильчука заходила лопата. Засыпав наполовину дно топки, он вытер пот:

— Ровный пласт угля не должен превышать двенадцати сантиметров. Понял? Давай шуруй!

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека юного патриота

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне