Нет кармана у Бога

Нет, забылся, не всё, снова прошу простить. Герой некоторым манером отъехал от моего образа, в несколько сомнительную сторону, которая не планировалась мной загодя. Согласитесь, сама по себе идея садомазо возникла в ходе сочинительства и пришлась очень по делу, весьма кстати, однако это обстоятельство резко переключило повествовательный рубильник в противоположном от меня направлении. То есть я просто хочу сказать, что я там — это не я, чтобы не было сомнений. Это она там — вполне себе она, сучка культурная. А так всё остальное — по уму, всё, кажется, сошлось. И ещё. Говорят, деньги портят человека, потому что тогда он хочет ещё и счастья? Не верьте! Счастье у меня было и есть, я им обзавёлся раньше денег. И будет оно со мной до тех пор, пока я буду оперативно создавать прекрасные сюжеты, такие как этот. На века. Так что за эту часть я спокоен. И покажите, как пройти к кассе. Привет всем, ваш Митя Бург!

Ну вот, сами теперь видите, сколь суровые преграды сковывали мои искренние начинания в поисках второй Инки. И при этом ещё все чего-то от меня хотели. Кому дай, кому вынь, кому положь, кому красиво откажи, на что тоже требуется немалый запас сил. Так что расслабиться удавалось плохо, прямо скажем. А рассказанная история была действительно крайней в этом моём однодневном еженедельном поисковом ряду. И к моменту, когда между мной с Джазом состоялся первый разговор о дури и полётах над океаном, организм мой не успел ещё как надо остудить себя от негодования в адрес противопожарной Илоны в её грубой брезентухе. Честно говоря, именно по этой причине и проявил тогда заинтересованность и благосклонность к странному предложению Джаза.

Но слово было дано, и в ближайшие выходные я отправился в Ахабино, с запасом продуктов и добрых слов, к девочкам моим дорогим и любимому сыну.

Должен признаться, что за последние пару лет Никуськиного пребывания в добровольной ахабинской ссылке я не раз и не два мысленно прокручивал ситуацию, имевшуюся в нашей семье. Не то чтобы она меня как-то уж совсем серьёзно беспокоила или удручала отсутствием определённости, но, скорее, заставляла задумываться о разумности такого дочкиного решения. И в первую очередь это касалось её самой. Её будущего. Её счастья. В моём же понимании справедливость требовала иного, более продуманного компромисса. Ну, право дело, что ж это за расклад за такой. Девушка, даже, можно сказать, молодая женщина, отказывается от высшего образования, от молодых увлечений и забав, от мальчиков и подруг, полностью посвятив себя воспитанию приёмной сестры. Пусть даже очень хорошенькой, чем-то напоминающей Инку в детстве, судя по старым семейным фоткам. Если, конечно, убрать раскосость глаз, лёгкую миловидную скуластость, от которой просто можно сойти с ума, — равно так же, как и от убийственно хрустких и ласковых «потягусенек», произрастающих от острых девчоночьих ключиц. Или кого-то ещё напоминала, тоже довольно родного…

Помню, как мы, ещё мальчиками, на чердаке нашей фрунзенской сталинки, где-то в середине шестидесятых наперегонки мастурбировали перед заграничным перекидным календарём с цветными, размером с альбом для рисования, аккуратненькими японками. Японочки были все наперечёт белокожие, с чёрными блестящими волосами, в красивых мокрых купальниках, что для нас означало практическую наготу, потому что пупки у них всё равно были голыми. Остальное добивалось фантазией. У кого её было больше, тот раньше других выстреливал в воздух липучкой цвета рисовой каши на воде. У меня всегда получалось разрядить пистолетик вторым. Первым оказывался мой вечный конкурент и соперник по японскому календарю дядя Вадик. Он же наш общий благодетель и друг. Он-то, собственно, и поставлял нашей мальчиковой команде узкоглазых купальщиц из далёкой восточной страны. Вырывал раз в месяц по одной японке, не больше, и предъявлял для соревнований. Двенадцать месяцев в году — двенадцать объектов вожделений — двенадцать как минимум конкурсов — двенадцать победителей — двенадцать побеждённых. Так он учил нас, пацанов с общего двора, постигать стрелковую науку — чтобы всем потом было хорошо. Нам и было поначалу. До тех пор, пока его не увели из квартиры милиционеры и он не пропал из нашей видимости навсегда.