Нет

…Я чувствую, что он лишился дара речи. Ничего, пусть раз в жизни почувствует, каково это, когда тебя считают беспринципным дерьмом.

– …Значит, так. Я сейчас сам еду за Еввой и нанимаю там «скорую», чтобы ее отвезли в нормальную больницу. Я звоню тебе с дороги. К этому моменту ты должен знать, куда именно я ее везу. Как только я выйду, начни звонить по трем номерам: на Каширку, на Выгодскую, и еще есть какая-то большая детская, правда, там, кажется, только травма, но ты найди и дозвонись. Я позвоню тебе с дороги, и ты мне скажешь куда. И я повезу. Да, стой: я хочу, чтобы ты еще узнал, с кем надо с дороги говорить, чтобы там все было готово. Я заберу все ее бумаги и инструкции у врача возьму, что ей надо – место там, аппаратура, лекарства, не знаю. Я хочу с дороги им звонить, чтобы все было готово, все. Ты узнаешь, с кем говорить.

– Во-первых, немедленно смени тон. Я тебе не подчиненный.

– …Пожалуйста, будь добр, узнай, с кем говорить.

– Хорошо. И – я уже звонил на Выгодскую, пока ее везли. Хотел знать, нужен ли там взнос. Они мне сказали сумму. Я думаю, Саша, что двадцать две тысячи полностью покроют все, что нужно. Это год, знаешь, после того, как ее выпустят, – биотерапия и все такое. Можно, конечно, шестнадцать, но тогда в это не войдет рефлексотерапия и восстановление творчеством. Мне кажется, в этой ситуации нам не стоит рисковать. Можем мы дать всю сумму, как ты думаешь? Помоги мне, пожалуйста, сориентироваться.

…Мы можем. Мы, конечно, можем. Не задумываясь. Задумаемся мы потом, потом, когда Еввка хотя бы откроет глаза. О том мы задумаемся, что двадцать тысяч – это все, что мы сделали за последние четыре месяца. Или даже пять. О том, что полтора года, обещанные нами себе и Яэль, превращаются в некоторый неопределенный и нереальный срок. О том, что у нас язык не повернется сказать об этом Яэль. О том, что, кажется, пришло время перестать чистоплюйствовать и расставить приоритеты. И о том, что приоритеты мои, кажется, таковы: 1. Яэль. 2. Жизнь с Яэль. 3. Дети с Яэль. 4. Жизнь с Яэль и детьми. 5. Жизнь с Яэль и детьми. 6. Жизнь с Яэль и детьми. И что в свете этого факта надо хорошенько поговорить с мальчиком-Волчеком еще раз. Сорок тысяч за месяц, или пусть катятся на все четыре стороны. И тогда через два месяца эта страна идет на хер. Вместе с моим братом.

Бедная Еввка.

Глава 28

Красная ковровая дорожка – знак серьезности мероприятия, знак верности традициям – пахнет большими надеждами. Странное и опьяняющее чувство: сидеть в зале и ждать объявления победителей, зная заранее, что ты – победитель. Дорожка – как река крови, стекающая по ступеням пирамиды у меня в «Падении Мехико». Кровь была настоящая, с бойни, на бионе чувствуется запах – терпкий, ни с чем не спутать. Я помню, как я последний раз крикнул «снято!» и едва не заплакал, и бегал, как помешанный, обниматься с операторами, и бормотал: «Гений! Гений! Гений!» Потому что знал, что я – гений.

После конкурсного показа «Variety – Variety» – рецензирующая чилли раз в пять лет примерно! – написала: «Этот фильм так же революционен для наших дней, как „Глубокая глотка“ – для классического порно и „Глубокая глотка: вся правда“ – для порно бионного». Мудаки, какие мудаки! Это не «Глотка» и не «Вся правда», это – «Нетерпимость» Гриффита, если они еще помнят, кто это такой. Неучи. Половина жюри – без кинообразования, старые прощелыги, двадцать лет назад не сумевшие вписаться в законы AFA со своей аляповатой двадцатиминутной дешевкой. Много ли в этой индустрии людей, способных снять фильм, поднимающий чилли с уровня балагана, на котором оно существует все эти годы, до уровня настоящего искусства? Один у них такой человек, я, Йонг Гросс.

У входа стоят солдатики, просят показать ногти и снять головные уборы, раскрыть сумки, пройти сквозь металлоискатель, облучиться на искателе пластиковой взрывчатки, – и на секунду становится нехорошо и неуютно, и сам быстро озираешься – нет ли кого… в лапсердаке. Войти в зал, найти Бо – естественно, он припас мне место. Кивнуть этой его новой девахе, Вупи Что-то-японское. Некрасивая, в общем, тетка, но при этом – что-то такое в ней… Жаль, Бо ее нашел где-то, когда я уже монтировал «Падение»; я бы ее взял к себе, в псилоцибиновую сцену с леопардусами; как бы она была там кстати.