Нет

Штурманы, не выходя из зала заседания, прикинули на навигационных линейках, что может дать предложение капитана Никольского, и получилось: в увеличении вертикальной скорости снижения при пробивании облаков действительно кроется весьма значительный запас времени пребывания на поле боя.

Хабаров представлял на совещании промышленность и за разработку тактических и методических документов вовсе не отвечал, но тут же предложил свои услуги. Дело в том, что Виктор Михайлович был крестным отцом истребителя, очень любил машину и всякий ее успех рассматривал как собственное достижение, а каждую неудачу — как свою личную неприятность.

Руководитель совещания поинтересовался, сколько времени потребуется Хабарову для испытания и где он считает удобнее всего провести контрольные полеты.

Виктор Михайлович ответил не задумываясь:

— Два дня и три ночи. Могу отлетать в любой близрасположенной строевой части, если мне выделят там два самолета: боевой и спарку…

На том и договорились. Ведущим летчиком утвердили полковника Хабарова, вторым летчиком — капитана Никольского.

Через день они доложили: «Увеличение вертикальной скорости с 15 до 25 метров в секунду дало заметный результат. Продолжаем работу».

Хабаров и Никольский пробивали облака и со скоростью 30 метров в секунду, и 40, и 50.

Каждые следующие десять метров в секунду давали все более заметный «довесок» к боевому времени.

Однако на пятидесяти метрах в секунду Хабаров остановился. В заключение написал: «Дальнейшее увеличение скорости пробивания облаков, учитывая, что эту работу впоследствии должны будут выполнять летчики строевых частей, в том числе и средней квалификации, представляется нецелесообразным». Попутно Хабаров заметил, что некоторые приборы в кабине расположены неудачно. Для повышения безопасности пробивания облаков на больших скоростях необходимо, в частности, поднять авиагоризонт к самому прицелу. Заключение подписал и капитан Никольский.

На следующий день аэродром, где велись эти блициспытания, посетил представитель инспекции. Сравнительно молодой, стройный подполковник в ладно сшитом мундире сверкал погонами, пуговицами, орденской планкой, значком академии и нагрудными крылышками военного летчика первого класса. У него было узкое, сильно загоревшее лицо, строгое и какое-то отрешенное. Назвавшись, он протянул руку Виктору Михайловичу, который, как всегда на аэродроме, был облачен в старую облезлую кожаную куртку и еще более старый, вылинявший комбинезон.

— Хабаров, — отвечая на рукопожатие, сказал Виктор Михайлович.

— Представляете промышленность? — спросил инспектор.

— Представляю. На общественных началах, из чистого энтузиазма.

— Странно, что вас впутали в это дело… А вы? — Вопрос был обращен к Никольскому.

— Капитан Никольский, заместитель командира эскадрильи.

— Прошу, капитан, доложить, что и как вы тут успели сделать. Никольский хотел возразить, сослаться на то, что старший Хабаров, а он всего лишь дублер и, так сказать, второе лицо, но Виктор Михайлович сказал:

— Расскажи, расскажи, Валя, про все, что его интересует. А я схожу пока на машину. — И ушел.

Никольский стал докладывать. Инспектор внимательно слушал. Потом ознакомился с черновиком протокола испытаний, спросил у вернувшегося Хабарова:

— Все, что здесь написано, представляется мне, товарищ полковник, вполне убедительным…

— Ну и прекрасно, — сказал Хабаров.

— Кроме одной фразы. Стоит ли подчеркивать, что летчикам средней квалификации эти рекомендации не по плечу?

— По-моему, стоит.

— Но кого вы относите к летчикам столь сомнительной категории?

— Я? Никого я не отношу. Это уж ваше дело разобраться, кто есть кто…

Пропустив ответ Хабарова мимо ушей, инспектор спросил:

— И вы категорически настаиваете на пятидесяти метрах в секунду как на крайней цифре?

— Настаиваю. Если лезть дальше на одном самолюбии, поубиваться ребята могут.

— А если переставить авиагоризонт и переместить некоторые приборы согласно вашей же рекомендации? Тогда?

— Тогда, может быть, и можно…

— Сколько? Семьдесят пять метров в секунду можно?

— Точно не скажу. Вероятно, метров до шестидесяти — шестидесяти пяти удастся догнать. Ты как думаешь, Валя?

— Трудно, — сказал Никольский. — Но можно попробовать.

— Отлично. Значит, мы договорились так: завтра вы опробуете режим снижения на шестидесяти метрах, и тогда мы окончательно оформим документ, — произнес инспектор тоном, не допускающим никаких возражений.

Хабарова взорвало. Больше всего даже не существо его слов, а тон.

— Я думаю, тянуть до завтра нет никакого резона, тем более что за день машину все равно не переоборудуют. Распорядись, Валя, чтобы готовили спарку. Я сейчас слетаю с подполковником. Надеюсь, не возражаете?

И Хабаров продемонстрировал инспектору заходы на скоростях в 40, 50, 60, 70 метров в секунду.