Несвершенное

К ней шел Росс Филипс. Сколько Холи себя помнила, он был бессменным парнем Эмбер Грин. Холли как-то раз целовалась с ним, когда они оба были пьяны и сидели на улице в поле на одной из тех вечеринок, на которых были в основном мальчики и Холли, потому что приличные девушки не ходили на такие вечеринки. Холли всегда думала, что это было своего рода сбывающееся предсказание — хороших девочек не просили, потому что мальчики уважали их. Мальчики выбирали, кого они уважают и кого нет, а затем они осуждали девушек за согласие с их выбором.

Росс сказал ей той ночью, что он по-настоящему любит свою девушку, и, хотя Холли не любила его и не хотела, чтобы он любил ее, она поняла, что он на самом деле имел в виду. Она недостаточно хороша для него — не настолько, чтобы к ней отнеслись серьезно, одна из чумазых Прескоттов, отчаянно пытающихся заполучить благосклонность Линбернов в поместье.

— Не подходи, — крикнула Холли. — Я чародей, такой же, как и ты. Я сделаю тебе больно, если ты подойдешь ближе.

— Сомневаюсь, — сказал Росс и подошел ближе на несколько шагов, без малейшего колебания.

Она даже не намеревалась этого делать. Она почувствовала, как возмущение поднимается в ней, желая сделать язвительные комментарии, но, не зная как: чувство горело в ее груди. Огонь выстрелил из пальцев Холли и почти опалил Россу брови. Он поспешно отскочил назад.

— Ты сомневаешься во мне, — сказала Холли, тяжело дыша и стараясь не показать, как она была шокирована, — а вот не стоило бы.

— Да ладно тебе, Холли, — осторожно сказал Росс с пренебрежением, несмотря на свои опаленные брови. — По-моему, мы оба знаем…

Росс рухнул. Холли на мгновение уставилась в недоумении на свои руки, а потом взглянула вверх и увидела Анджелу с большой дубиной.

— Ну что, сволочь, — спросила Анджела поверженное тело Росса, — теперь дошло?

Она такая злюка, однажды поведала ей Никола Прендергаст, и Холли кивнула, потому что хотела нравиться Николе. Анджеле Монтгомери не приходилось быть такой грубой все время. Ей ничего не стоило быть милой. Холли не знала об этом. Когда-то ей казалось, что быть милой — это чего-то да стоило, даже если всякий раз, когда Холли улыбалась просто так, она чувствовала себя еще незначительнее. Энджи была умной и грубой, с ее языка слетало все тут же, стоило этому прийти ей в голову. Она могла заставить любого, кто отважился перейти ей дорогу, сожалеть и не испытывала при этом ровным счетом никаких угрызений совести. Она могла даже бесчувственное тело довести до белого каления своим сарказмом. Она была очень злой и этим всегда вызывала у Холли улыбку.

Холли была немного обеспокоена физическим состоянием Росса.

— Э-э, я слышала, что травма головы — это вообще-то серьезная штука. Все не так, как в кино. Это может привести к необратимым последствиям.

— Я слышала ровно то же самое про горящие дома, — выплюнула Анджела, как будто сама была огнем, разбрасывающимся искрами.

Холли знала, как тяжело было Энджи отпустить Кэми, оставив без помощи. Лиллиан Линберн, отправившая за ней мальчиков, самонадеянно взяла руководство на себя, и поэтому кто-то должен был охранять периметр. Но это не означало, что Холли хотела кого-нибудь убить, или позволить Энджи сделать это.

Она молчала, думая о том, как сформулировать свои сомнения. Она не знала, что было написано на ее лице, но Энджи протянула:

— Ой, да брось… — и опустилась на колени, чтобы проверить пульс Росса.

— Он жив, — сказала она скучным голосом, и Холли с облегчением шумно вздохнула. — Это лучшее, что я могу для него сделать. Мне все равно: излечат ли его дьявольские чародеи-дружки или отправят в больницу и принесут ему дьявольскую, волшебную корзинку с фруктами.

Холли едва успела перевести дух, как впереди ее ждал новый удар. Она увидела, что в ночи движутся темные силуэты. Это были ее родители, и они шли прямо на нее.

Холли почувствовала онемение. Она должна была знать, что Роб Линберн отправит больше людей, а не одного Росса, чтобы доделать работу.

Она встала однажды между своим отцом и Энджи, в великой битве на главной площади города. Ее отец отступил, подняв руки, словно сдаваясь, а затем направил их на другого чародея Лиллиан Линберн, который умер позже той ночью. Холли даже не помнила, кто это был. Все, что она помнила, что стояла на коленях рядом с Энджи на булыжной мостовой, обедневшей за ночь, но обагренной теплой кровью, и была так благодарна, что с Энджи все было в порядке, и что ее отец не поставил верность Робу Линберну выше своей дочери.

Она была самой младшей в семье, самой младшей девочкой. Никто особо не хотел ее, когда она родилась, и у нее не было причин думать, что раз она родилась, то впечатлила их достаточно, чтобы заставить изменить свое мнение о ней. Единственным достоинством Холли, по мнению родителей, была приятная внешность, но это было не так уж важно.