Несусветный багаж

— Что-то не помню адреса, — сказал Майкл, забираясь на сиденье. — Езжай в Скотленд-ярд, там и выясним.

— Но у вас, наверно, есть визитная карточка, — спросил кэбмен, — дайте мне ее.

— Потрясающая интеллигентность у салата! — пробормотал адвокат, подавая извозчику свою визитку.

Тот прочитал при свете фонаря:

— Майкл Финсбюри, 233 Кингс-роад, Челси. Правильно, сэр?

— Угадал. Ну и поехали, если дорогу видишь.

Глава десятая Гидеон Форсайт и концертный рояль

Возможно, читатель знаком с известной повестью «Кто перевел стрелки часов?», принадлежащей перу некоего Э.Х.Б., которая несколько дней заполняла витрины привокзальных киосков, после чего бесследно исчезла с лица земли. Я не знаю, как это происходит, но факт остается фактом: прежние книги исчезают, уступая место новым. Может быть, это Вечный Читатель — Время зачитывается старыми изданиями, возможно, в этом есть какое-то особое предначертание Провидения, в чьей власти судьбы и писателей, и их творений, но не исключено, наконец, что сами писатели взяли это дело в свои руки, создали тайную организацию и, пользуясь паролем, которого не выдадут никому даже под страхом смерти, собираются небольшими группами по ночам, чтобы под началом энергичных предводителей совершать свои очистительные набеги на книжные лавки города. Так или иначе, устаревшие книги исчезают, подтверждением чему служит факт существования только трех экземпляров повести «Кто перевел стрелки часов?». Один находится в Британском Музее, надежно скрытый под фальшивым названием, другой — в подвальных хранилищах Юридической библиотеки в Эдинбурге (вместе с нотами), а третий, в сафьяновом переплете с тиснением — у мистера Гидеона Форсайта. Столь завидную судьбу, постигшую этот экземпляр, легче всего было бы объяснить восторженным отношением Гидеона к сей повести. Несколько трудней было бы обнаружить поводы для такого восторга (особенно тем, кому она хоть раз попалась на глаза), но следует помнить, что родительские чувства — извечная человеческая слабость, Гидеон же (а не его дядя, чьими инициалами он остроумно воспользовался) и был автором повести «Кто перевел стрелки часов?», хотя предпочитал в этом не признаваться. Обмолвился, правда, как-то нескольким приятелям, когда книга была еще в печати, но после ее не слишком удачного появления на прилавках писательская скромность взяла верх, и теперь тайна сия хранится более надежно, чем, например, тайна авторства «Уэверли».

Как ни странно, экземпляр этого произведения все еще покоился в запыленном одиночестве в киоске на станции Ватерлоо (мы возвращаемся в нашем рассказе на один день назад). Гидеон, купив билет до Хемптон-корт, как раз проходил мимо и снисходительно улыбнулся детищу своих былых интеллектуальных упражнений. До чего же смешными выглядят сейчас его литературные амбиции! И сколь не соответствует его теперешнему положению эта ребяческая забава! Сейчас, взявшись за свое первое дело, он почувствовал себя, наконец, взрослым мужчиной, а муза — покровительница детективных романов, дама, вероятно, французского происхождения, покинула его обитель и вернулась на Геликон, чтобы продолжить водить хороводы в обществе своих остальных сестер.

Во время поездки разум молодого адвоката был занят весьма здравыми и практичными мыслями: ему уже виделся в воображении небольшой сельский домик на лесной поляне среди вековых дубов, где он обустроит свое семейное гнездышко. Чем дальше он погружался в эти мечтания, тем больше вводил усовершенствований в проект — тут добавил конюшню, там теннисный корт, еще где-нибудь надо устроить лодочную пристань.

«Совсем еще недавно, — думалось ему, — я был беззаботным щенком, которого ничто не волновало, кроме собственных удовольствий. Интересовала меня только гребля, да детективные романы. Когда проходил мимо старосветского деревенского поместья с большим огородом, конюшней, пристанью, удобными комнатами, даже не задумывался о канализации. Как же человек с возрастом взрослеет!»

Интеллигентный читатель уже догадался, что причиной такого направления мыслей была мисс Хезелтайн. Гидеон привел Джулию в дом мистера Блумфилда, и когда почтенный джентльмен осознал, что перед ним стоит униженная и оскорбленная личность, то с присущим ему темпераментом занялся защитой ее прав. Когда человек с его характером приходит в состояние сильного возбуждения, ему необходимо действовать.

— Еще неизвестно, кто из них хуже, — выкрикивал Блумфилд, — старый мошенник или молодой щенок. Я напишу в «Пэлл Мэлл» и пригвозжу их к позорному столбу. Мы должны пригвоздить их к позорному столбу! Это наш общественный долг. Ты ведь сказал, что этот тип из тори. Что? Дядя у них радикал? Тогда нет сомнений, что и он подвергается гонениям. Это, конечно, меняет дело, но не настолько, чтобы я не исполнил свой долг.