Несудьба

Уходи, говорит, Сережа, это все. Да как все-то? Когда еще и не началось толком ничего. Она ведь и шанса попробовать не дает! Словно специально дразнит, а потом, как игрушку ненужную, на свалку выбрасывает.

И я мог бы подумать, что ей все равно и именно поэтому она со мной так, но в голове это не укладывается. Она плачет и смотрит на меня так, как никогда в жизни не смотрят на безразличных людей. Только почему-то тараканов своих она угомонить не хочет, и я вообще не понимаю, что с этим делать.

Стараюсь дышать. Шумно, глубоко и медленно, чтобы успокоиться. Меня и так тренер за внешний вид сожрет сейчас, надо постараться быть хотя бы спокойным.

До своих пацанов бреду медленно, хотя тренировка начинается уже с минуты на минуту. Хотя с такой рожей меня Палыч на лед не пустит, я чувствую, как отекает все и начинает болеть в местах, где сильно повреждена кожа.

По пути на меня все проходящие мимо бросают странные взгляды, и я даже не знаю, чего хочу больше: посмотреть в зеркало или все-таки нет.

Захожу в раздевалку и сразу смотрю на свое отражение, тут зеркало прямо на входе. М-да… картина маслом. Как будто не отлупили, а в улей закинули к пчелам. Скула пухнет, прикрывая даже глаз, нос тоже распух, как будто в него орех засунули. Запекшаяся кровь на губах и крыльях носа, и как вишенка на торте еще и пара ссадин. Просто кайф, такого на тренировке точно не ждут.

Захожу внутрь, пацаны как раз шнуруются уже, но видят меня и застывают на месте все до единого, как статуи.

– Серый, это кто тебя так? – спрашивает сразу капитан. Я молчу. Мне даже стыдно говорить, что меня отметелили, а я даже подзатыльник в ответ не дал.

– Твою мать, – говорит Тимур, качая головой. – Это то, о чем я говорил. Макс это просто так не оставил.

– Это из «Титана» этот, что ли? – подрывается на ноги Коваль. – Пошли его сломаем.

– Угомонись, – качаю головой, – Палыч не одобрит.

– Что не одобрю? – звучит сзади, и я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться к нему лицом.

Он молчит первые несколько секунд, осматривая мое лицо, и в раздевалке полнейшая тишина. Наш тренер никогда не спускает с рук подобное. Никогда. Саву однажды выперли из команды за драку, ему просто повезло вернуться. Выгоняли одного защитника, ему тоже повезло, что в другую команду забрали. Тренер не особо разбирается, кто прав в драке, а кто виноват. В целом он прав. Мы спортсмены, должны не только в руках держать себя, но и делать так, чтобы у окружения и мысли не было ввязаться во что-то подобное.

А тут я во всей красе, еще и на сборах. То есть точно с кем-то из соперников, а не просто на улице от гопоты местной отбиться пытался.

– Это что? – задает он вопрос холодным тоном, на который не требуется ответ. Молчу, чуть опустив голову. – Руки показал.

Проверяет костяшки, чтобы знать, принимал в драке участие, или нет.

А я идиот полнейший, в психах о будущем забыл подумать, когда лупил ствол дерева у медпункта и костяшки в кровь разбивал. Не поверит, что о дерево, даже говорить не буду.

Протягиваю руки, сжав кулаки. У тренера зубы скрипят и ноздри от злости дергаются. Кажется, что он мне на лице сейчас еще что-нибудь нарисует, несмотря на то, что никогда и никого из нас и пальцем не тронул.

– Из-за бабы? – спрашивает. Киваю. Даже слово «баба» не режет сейчас. – Ты правила знаешь, Булгаков. Вещи собрать до вечера, на утро закажут билет на самолет. Переночуешь в гостинице. Всего хорошего.

Он разворачивается и уходит сразу же, громко хлопнув дверью, а в раздевалке так и остается гробовая тишина.

Я предполагал, что так и будет. У тренера всегда такой подход к делу, и есть вполне разумное ему объяснение. «Вы, старшие, подаете мелким пример. Если я вас в строгости держать не буду, ни из кого ничего путного не выйдет. Да и сами от рук отобьетесь. Одному прощу – другие на голову сядут».

В команде должна быть дисциплина. Я ее нарушил. Понес наказание. Вполне заслуженно, как мне кажется.

Только вот паршиво от этого понимания не меньше.

Первым из мужиков отмирает Леха:

– Серый, давай мы поговорим с ним. Какого хрена выгонять-то сразу? Ну подрался, с кем ни бывает. Надеюсь, ты его разукрасил. Он меня бесит.

– Держали меня дружки его, пока этот бил. Ничего я ему не сделал, – выдыхаю и сажусь на лавку, опуская голову и закрывая глаза. Башка трещит невыносимо просто после жесткой встряски.

– Так это меняет дело! – вскакивают они все. – За это не выгоняют! За это того идиота проучить надо!

– Ага, чтобы и вас всех выперли, и «Феникс» без крыльев остался. Идите, пацаны, на тренировку. Я пойду вещи собирать. Спасибо вам за все, никогда не забуду.

Я впервые в жизни, кажется, по-настоящему готов был заплакать. Подкатило к горлу, с трудом сдержался и не разнылся, как девчонка.

Я в «Фениксе» чуть больше двух лет. Пришел, еще когда Колоса только-только капитаном сделали, Сава только тренером стал, а Коваль только к Ольге Сергеевне подкатить пытался. Я уже столько всего в этой команде видел, что все мужики – уже моя семья. И тренер тоже.

Обидно. Тошно.