Нестор

Опанас, твоя дорога —
Не дальше порога…

* * *

Двое на железных тюремных нарах. Темно, только из-за приоткрытой двери – узкая полоска желтого электрического света. Не люди – черные тени. Один явно выше ростом и в плечах пошире. Он и говорит.

– Если войдут, так и сидите, меня не увидят. Больше чем двоим сюда не протиснуться, а на двоих моих сил еще хватит. Но, кажется, здешнее начальство и само не рвется ловить злосчастного призрака. Засмеют! Кстати, ради этого они и придумали «третью категорию», чтобы местные обитатели в запертые двери не ломились. Ее давно отменили, и полагалась она отнюдь не подследственным, а тем, у кого заканчивается срок заключения… Вы, вероятно, спросите, отчего я не пытаюсь бежать?

Второй отвечает не сразу. Думает.

– Не спрошу. Каждый решает за себя.

Негромкий смех. Первый качает головой.

– Не верите. Разумно. А вдруг я вашим следователем подослан? И я вам не верю до конца. Здешняя публика в основном из Вермахта, злостные нарушители устава. А вы – целый русский комиссар. Русский, не отпирайтесь. «Neschastnyj uznik» – вы еще спали, поэтому ответили на родном языке. Если не тайна, вы действительно комиссар?

Второй пожимает плечами.

– Для фашистов – да. Для наших – самый мелкий чин из политического состава, комиссары всё больше начальники.

– Тогда понятно. Вас здесь спрятали, как и меня. Тюрьма из самых надежных, и кто станет искать серьезного человека среди мелкой шпаны? Но это ненадолго, просто пересадка. Не провидец, но сейчас за наши души и тела в здешних верхах идет драчка. Рейх очень похож на феодальную Германию с ее герцогами и баронами. Кто победит, не уверен, но в любом случае нас отсюда вывезут, и вот тогда начнут разделывать по-настоящему.

– В бифштекс, – без особой радости кивает второй.

– Если мы им это позволим… Поэтому я и задал такой странный вопрос. Меня станут искать, причем не только здесь, но и в тайных узилищах, у моих друзей такая возможность есть. Найдут – хорошо, однако, думаю, не успеют. Существует некая вероятность, что они встретятся с вами – и спросят обо мне. Вопрос будет звучать так: «Что сказал Гроссмейстер?»

Теперь настает очередь смеяться второму, тоже не слишком громко.

– Е-2 – Е-4.

– Прекрасно! Не теряете духа, это обнадеживает. Господин Белов, если все это провокация, как бы вы ответили на такой вопрос?

Второй думает недолго.

– Ну-у… Скажу, что приходил тут один и велел передать: «Chtob vy sdohli, gady fashistskie!»

– Насколько я знаю русский… Вполне, вполне. Годится! Только переформулируйте так: «Я ошибся. С нацистами нельзя иметь никаких дел». Согласны? А вместо подписи – К-12, чтобы сомнений не было. Следователю тоже можете сообщить, запись в протоколе не помешает.

– Даже так?

Некоторое время оба молчат, затем второй резко машет рукой.

– К черту! Нельзя никому не верить, иначе себе верить перестанешь. Передам, не велик труд. Только… Если бы, к примеру, я вас искал, то сразу бы засомневался. А вдруг все это следователь выдумал? Вдруг настоящие слова совсем иные? Внешность вашу описать толком не смогу. А даже если смогу, тоже не выход, провокатору вас и показать нетрудно. Подлая она жизнь, господин Нойманн, я это еще мальчишкой понял. В собственной стране прячешься, словно шпион какой. За каждым своим вздохом следишь, ничему и никому не веришь…

На этот раз первый медлит с ответом. Наконец находит слова.

– Вы ошибаетесь, господин Белов. Жизнь человека такова, каков он сам. Вам на Родине, как я понимаю, пришлось несладко, но вы же ее не предали, иначе бы здесь не сидели! Значит, вы поступаете правильно, поэтому и жалеть не о чем. А тем, кто меня будет искать, напомните про звезду Регул. Это не пароль, просто яркая звезда в созвездии Льва. Очень красивая, бело-голубая…

– Погодите, погодите… Cor Leonis?

– Да. Сердце Льва.

* * *

Александр Белов лежал на старом продавленном матрасе и смотрел в укутанный тьмой потолок. Сон оказался правдой, Эдмон Дантес встретил своего аббата Фариа. И даже получил клад в наследство – прямо здесь, не выходя из пропахшей хлоркой камеры.

«Я ошибся. С нацистами нельзя иметь никаких дел».

Просто и понятно. И незачем кивать на жизнь, она такова, каков сам человек.

Александр попытался вспомнить Регул, бело-голубую звезду. Астрономия ему нравилась, в интернате имелся даже телескоп, правда, не слишком мощный, кратеры на Луне разглядывать. Созвездия помнил, хоть и не все. Лев – зодиакальное, видимое в северном полушарии, рядом с Девой. А Регул… Нет, как-то мимо прошло.

Вспомнить не смог, но увидел. Сначала белой искрой средь обступившей его тьмы, потом огоньком, тоже белым, и наконец въяве, совсем близко. Cor Leonis – огромный шар в голубом ореоле на черном небесном занавесе.

Звезда глядела равнодушно и строго.

Человек смотрел на звезду и улыбался.

5

– Командуйте, фройляйн! – Доктор Отто Ган усмехнулся и положил руки на руль «мерседеса».

Соль улыбнулась в ответ:

– Старт!