Нестор Махно

И правда, старше его по званию — начальника артснабжения штаба армии Данилова — здесь никого не было. А если добавить к бронепоездам еще пять составов с патронами и снарядами да охрану — то хоть «караул!» кричи. Куда все это грузное добро девать? Что сказать людям? Невольно вспомнилось, как когда-то он мечтал Добыть хоть ящик снарядов, даже заехал за ними на позицию добровольцев. А сейчас? Василий улыбнулся. Во Цирк! До слез прошибает.

— Так-то лучше, — похвалил Кочубей. — Ворочай мозгами, полководец, а то, сидя на золоте, пропадем ни за грош!

Время ползло к обеду. Солнце не показывалось. В серенькой дали за Днепром (рукой, кажется, подать) приютился Александровск, но туда дорога заказана. Сами же махновцы, отступая осенью, попортили колею на Кичкасском мосту. Потом слащевцы постарались. Телеграфную связь с городом прервали красные. И на Апостолово не проскочишь — рухнул Чертомлыцкий мост. Но до Никополя как будто еще можно проехать. Так нет же никакого приказа! Батько поспешно драпанул. Штаб армии вместе с Виктором Билашом застрял в Никополе. Туда тоже не дозвониться. Вот и выходит, что Василий Данилов остался первым лицом, коногоном, твою ж бабулечку наперекосяк!

А комиссары шастают уже где-то рядом. Слышно, взяли Екатеринослав, подкрадываются сюда. Как быть? Никто не уполномочил Данилова ни воевать, ни сдаваться. А дело-то не шуточное. Начнешь палить — от станции, от всех, кто в округе, только пыль полетит. Громадная ж пороховая бочка!

— Обед готов, — доложил повар.

— Молодец, Никодим! Хоть ты на страже, — похвалил Кочубей. — Айда хлебнем горяченького.

— И так печет, — заметил Василий.

Не успели они сесть за стол, прибежал связной.

— Красная кавалерия захватила станцию! Сюда летят!

— К пулеметам! — заорал командир бронепоезда.

— Вы что? Не стрелять! — предупредил Данилов.

— Тогда, коногон, даешь Никополь. Согласен?

Василий кивнул. Другого выхода и не было. Вдвоем они выскочили на смотровую площадку. По путям метались какие-то люди. Рядом стояли на парах составы со снарядами.

— Тикайте! Тикайте! — махал машинистам Лонцов, и паровозы, звякнув буферами, тронулись, стали набирать скорость. Замыкающим удирал на юг бронепоезд «Смерть или победа». Местность тут равнинная, голая, и далеко видно было, что никто больше не вырвался.

Захлебываясь свежим ветром, Василий соображал: «Ну зачем мне, кузнецу, вся эта катавасия? Жена Вера неизвестно где. Старики-родители остались в Гуляй-Поле. Живы ли? Друг Красная Шапочка пропал без вести. Что я могу изменить на этом паскудном свете? Батько вещал: «Свобода!» Сладко звучит, да, ох, не в нашу честь». Вместе с тем Данилов понимал, что его путь — только с махновцами. Краснюки, беляки, если словят, спросят: «Командир? Ага, дружок, просим к стеночке!» Так что выбора не было, хоть плачь.

На подходе к Никополю Лонцов сказал:

— Слышь, Вася, найдешь штаб и доложишь о…

— А ты? Не желаешь?

— Буду караулить на станции. Вдруг и там комиссары.

Кочубей, похоже, оробел. Как никак, а бежали постыдно, без приказа. Мало того, потеряли какую силищу: шесть бронепоездов и два состава снарядов! Попадешь начальству под горячую руку — не сносить головы.

— Ладно, — легко согласился Данилов. — Где наша не пропадала!

Он шел по притихшему Никополю, и становилось не по себе. Вон старуха валяется в грязи, дальше бородатый мужик оскалил рот. Двое ребят лежат, раскинув руки под забором. Их выволакивали обессилевшие родственники, чтобы хоть не помешаться. Василий хотел выругаться, но слова застряли в пересохшей глотке. Казалось, жизнь уже остановилась, навеки кончилась. Никого вокруг, лишь облезлый кот ковылял через дорогу. «Свобода, — думалось. — Вот она, милая, где успокоилась».

В поисках штаба Данилов побывал в разных домах. Заразиться не боялся. Но всегда веселый и неприхотливый, он сейчас, конечно, приуныл. «Да куда денешься? — говорил себе. — Пришли махом, улетим прахом». Равнодушно смотрел на винтовки, пулеметы, даже пушку, что стояли без пригляда. Кому это нужно? Весь город превратился в кладбище и лазарет. Уж чем лечили, одному Богу известно. Хоть крыша над головой, и то хорошо. Зима все-таки.

Штаба как такового уже не существовало. Василий еле нашел Виктора Билаша. Свернувшись калачиком, он спал на диване одетый. В углу на кровати вытянулся Петр Петренко. Оба пострижены наголо.

— Я прямо со станции, — доложил Данилов. — С горем пополам вырвались из-под Александровска. Со мной Лонцов, бронепоезд и три состава снарядов. Что делать дальше?

Билаш устало поднялся, сел, тряхнул головой. Широко поставленные черные глаза его ввалились, губы белые.

— Где Батько? — спросил. Потери, видимо, его не волновали.

— Ушел на ту сторону Днепра и как в воду канул, — отвечал Василий. — Связи нет. Полный кавардак. Чего уж там скрывать, Виктор Федорович, — разгром. Полный! Без малейшего сопротивления.

— Не догрызай меня, Вася. Ты хуже тифозной вши, — слабым голосом попросил начальник штаба армии.