Неспортивное поведение (СИ)

Боль от потери нашего ребенка, а ведь раньше я даже не знал, что он существовал.

С физической болью я мог справиться, но с эмоциональной? Иногда я не был уверен в своих силах, и чертовски точно, не очень хорошо с ней справлялся. Мне потребовался лишь один взгляд на Кинси, чтобы понять, что не хочу полюбить и снова все потерять.

И все же.

В настоящее время мы заселялись в отель.

В отдельные номера.

У наших номеров была смежная дверь, ведь по какой-то причине меня сводила с ума мысль о том, что она окажется одна в момент, когда будет переживать из-за болезни своего отца.

— Дом, милый дом! — Я кинул на кровать одну из сумок и вошел в смежный номер.

Кинси был занята тем, что разбрасывала по всей комнате свои вещи, чтобы казалось, что она пробыла там больше десяти минут.

— Как тебе? — Она скрестила руки на груди и осмотрела свою работу.

Обувь была свалена в углу, одежда висела на одном из стульев, а бюстгальтер стратегически размещен на телевизоре. Мило.

— Похоже, что торнадо пробрался в твою комнату и снял с тебя всю одежду, чтобы я мог напоследок лицезреть тебя голой прежде чем твой брат разрушит мою жизнь. — Я пожал плечами. — Так что, да, очень хорошо.

Она вздохнула.

— Хорошо.

— Лифчик приятный на ощупь. — Я поднял его, закрыл глаза и специально застонал.

Кинси вырвала бюст из моих рук и шлепнула им меня.

— Не время играть! Мне нужно сосредоточиться. Ну, ты знаешь, чтобы сохранить тебе жизнь.

— Мы с тобой взрослые люди, — заметил я. — Неужели ты думаешь, что твой братец будет так зол, что меня убьет? Честно?

Кинси застыла, кинула лифчик на кровать и опустила голову, ее темные волосы накрыли одно плечо, она заметно дрожала.

— Да. Думаю. Ты же футболист.

— Значит, он будет злиться больше из-за того, что я футболист? Это бессмысленно. Кинс, ты достаточно взрослая, чтобы принимать свои собственные решения.

— Да, я знаю. Даже он это знает. Джекс просто… он не хочет видеть, как мне причиняют боль.

— Думаешь, я причиню тебе боль? — Слова выскочили, прежде чем я успел их остановить.

Она обернулась, ее глаза были грустными.

— Ты уже это сделал.

— И ты думаешь, что я достаточно глуп, чтобы повторить эту ошибку?

— Это никак не связано с клетками мозга, Миллер, в противном случае ты бы уже вышел из игры. — Она подмигнула. — Это связано с твоей способностью преодолевать трудности, чтобы двигаться дальше. Именно ты сказал, что даже не уверен, что у тебя есть сердце, это не тот риск, на который бы пошло большинство девушек. Я имею в виду, что ты практически сказал мне, что не можешь связывать себя обязательствами. И извини, что шокирую тебя, но большинство девушек хотят обязательств.

Я кивнул, недовольный направлением нашего разговора; я отчаянно нуждался в том, чтобы что-то с этим сделать, например, поцелуями убрать все сомнения, слетевшие с ее рта, и раздеть догола.

Нам было бы хорошо вместе.

Больше, чем хорошо.

Я воевал с самим собой, желая доказать, насколько хорошо все может быть, одновременно говоря себе, что все может быть и плохо, ведь присутствовало слишком много не поддающихся контролю факторов.

— Черт возьми, Кинс. — застонал я, устав от собственного мыслительного процесса. — Что, если я хочу попробовать?

— Что, если простого «попробовать» не достаточно? — выстрелила она в ответ.

Раздался стук в дверь. Я замер. Она застыла.

Я побежал к смежной двери к своей комнате. Заперто. Дерьмо. Я забыл свой ключ.

— Кинс! — раздался голос Джекса. — Это я, с тобой там кто-то есть?

— Нет! Я, м-м-м, это м-м-м… телевизор так громко орет, подожди! — крикнула Кинс, — Заходи в душ, — прошипела она, пихнув меня в ванную.

— Ты шутишь, — пробормотал я. — Кинс, это же смешно.

— Заходи! — Ее глаза заблестели от надвигающихся слез. — Пожалуйста!

Слезы всегда были моей погибелью, особенно когда это были слезы такой сильной девушки. Девушки, которая редко позволяла людям видеть свою мягкую сторону. Я знал ее больше года, и каждый день она впечатляла меня своей силой.

— Поверить не могу, что прячусь в ванной комнате от твоего брата, — пробормотал я, забираясь в ванну и задергивая шторку, чтобы спрятаться. — Если он зайдет сюда по какой-то причине, кроме того, чтобы пописать, то я выйду!

— Ладно! — Дверь захлопнулась, а затем Кинс слишком громко сказала: — Джекс!

— Почему ты орешь? — Он рассмеялся. — Я имею в виду, что ожидал крика, но ты, похоже, искренне рада поболтать.

— Ну, да. — Она хихикнула.

Ах, черт, мы облажались. Худшая лгунья в истории лжецов пыталась обмануть парня, чья работа заключалась в том, чтобы хорошо читать язык тела. Замечательно.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил Джекс, его голос был пропитан беспокойством. — Ты принимаешь лекарство? Спишь достаточно?

Лекарство? Какого черта? Какое лекарство? И почему, после двух недель жизни с Кинс, я и понятия об этом не имел? Рассердившись, я сжал шторку в кулак, готовый сорвать ее с чертовой планки.

— Я не тупая, — сказала она резким голосом. — Ладно, говори.

— Прости, — выпалил он.