Неспящие

Во время обеда Хил заняла место в самом конце длинного соснового стола. Обитательницы приюта уже заполнили зал и общались между собой, не замечая её. Что ж, атмосфера вполне располагала к тому, чтобы не заводить ни друзей, ни врагов…

– Да ладно врать-то, – донеслось от небольшой компании девушек, скучковавшихся на одной скамье и что-то оживлённо обсуждавших.

– Я тебе точно говорю, – говорившая перешла на громкий шёпот, но её голос от этого стало слышно только лучше, – его Сова подстрелил.

– Сама видела?

– Нет. Но Метиус видел, а потом Ориане рассказал. Говорит, упал со стены, как мешок с дерьмом.

– Фу, – скривилась молоденькая неспящая с рыжими кудрями.

– Да, может, он просто упал. Рука, может, сорвалась, – не унималась их скептично настроенная собеседница.

– Хочешь верь, хочешь нет. Но зуб даю, что подстрелили.

– А он ведь давно говорил, что здесь жизни нет. Может, и правда сбежать пытался? – задумалась рыжая. – Всё сходится.

– Вот и я о том же. – Рассказчица зачерпнула ложкой рыбный суп. – А ты, Эмбер, если не веришь, можешь сама проверить. Посмотрим, сбежишь или пулю в задницу схлопочешь!

Девушки расхохотались и вскоре сменили тему. От их разговоров сердце Хил застучало быстрее. Что, если она действительно застрянет тут навсегда?

«Когда ты немного освоишься и пообедаешь, салии расскажут тебе о местных порядках. Вечером будет приём лекарств. Знаю, после них тебе нехорошо, но пропускать нельзя, иначе будет ещё хуже. Постарайся сразу после выпить молока с лавандой, станет немного лучше».

Хил горько усмехнулась, глядя в окно. Приём лекарств был примерно таким же жизнеутверждающим, как и утренний осмотр. Эйри Домна по очереди подзывала к себе каждую из обитательниц приюта и протягивала ей пронумерованный флакон с мороком. Сразу после того, как сосуд пустел, хозяйка заставляла открыть рот и бесцеремонно проводила сухим морщинистым пальцем по языку, зубам и щекам, убеждаясь, что нет никакой уловки и лекарство отправилось строго куда следовало. После этого она делала пометку в своём журнале отвратительно скрипучим пером и отправляла девушек восвояси. Медлительность пожилой салии делала этот процесс ещё более мучительным, но остальные девушки, видимо, давно привыкли, и те из них, кто ещё сохранил бодрость духа, скрашивали процесс ожидания болтовнёй или чтением. Другие же, в особенности пожилые постоялицы приюта, просто молча ждали своей очереди, равнодушно смотря в одну точку. Приняв микстуру, Хил вернулась в спальню и взобралась на подоконник. За окном, в белом тумане, зажигались расплывчатые огни. Где-то там, как она успела приметить, был даже кабак. Отвратительный и распространяющий запах палёного глубинника на много футов вокруг. Вряд ли ей удастся найти в нём кружку лавандового молока. От микстуры и правда неприятно саднило в горле, а изжога разъедала желудок. В первые несколько часов сердце начинало колотиться с удвоенной силой, а тело охватывал прилив энергии. Но не той, что заставляет тебя хотеть плясать и радоваться жизни. А той, что распирает каждую клеточку твоего тела, вынуждая раскачиваться взад-вперёд или перекатываться по кровати, не в силах справиться с самим собой. Ни одно на свете лавандовое молоко не облегчит этих мучений… Хотя, пожалуй, Хил стало бы чуть легче на душе, если бы кто-то мог о ней позаботиться хотя бы таким образом.

«Наконец, тебя ждёт полуночная молитва. Знаю, ты не очень любишь молиться Юне, но на острове тебе придётся соблюдать все ритуалы. Салии очень строго к этому относятся и считают, что это помогает неспящим сохранять тягу к жизни. К слову, это имеет смысл в моих глазах. Зачастую только боги могут дать нам ответы на некоторые вопросы. Не смотри на меня так, милая. Для некоторых это единственный способ не сойти с ума. Да и Луналии, говорят, на острове празднуются с таким размахом, что сама столица может позавидовать».